Королевы бандитов

– Гадхэди[85]. Ты попробуй родить двоих и остаться стройняшкой. – Салони, прикрыв глаза, прижала ладонь к груди. – Но счастье материнства, конечно же…

– Высшая, блин, награда. Всем известно.

– Только не тебе.

Казалось, от их ярости искрит воздух. Гита свирепо прищурилась:

– О, как я тебя ненавижу!

– Я тебя ненавижу в два раза сильнее! И всем сердцем надеюсь, что Фарах грохнет тебя сегодня же ночью!

– Да уж лучше сдохнуть, чем еще раз увидеть твою жирную морду!

– Взаимно!

– Бандит! – взревела Гита. – Взять!

Салони охнула, но оказалось, что бояться ей нечего – в тот момент Бандит был озабочен изучением собственных гениталий.

Всю дорогу домой Гита клокотала от ярости. Сначала ее послал Карем, теперь Салони. Фантастика! Она в очередной раз продемонстрировала свою блистательную способность к общению с людьми. В каком таком временном помешательстве она решила обратиться за помощью именно к Салони, к ней одной из всех людей на земле? Страх лишил ее возможности соображать, и она в отчаянии помчалась к Салони, как брошенная собака, которая пытается найти хозяев.

Бедный Бандит был не готов к разбушевавшейся буре: когда они пришли домой, Гита принялась метаться по комнате, выкрикивая в адрес Салони такие эпитеты, которые раньше и шепотом не решилась бы произнести. В ассортименте были «долбаная свиноматка», «луковая жопа», «жирная мандавошка», «тухлое отродье гнилого семени», «ящерицын хер», «ящерицына пипка», «ящерицына дырка в заднице». Лишь исчерпав свои познания в анатомии ящериц, Гита замолчала и в изнеможении рухнула на кровать.

Бандит, парень сообразительный, предпочел пока из-под кровати не вылезать.

– Ладно, – прохрипела Гита в его адрес. – Черт с тобой. Ты такая же бесполезная тварь, как она.

14

На следующий день Салони прислала за Гитой своего сына. Они не были знакомы, но Гита видела этого мальчика, когда он играл с другими деревенскими детьми, и узнала по глазам. Глаза у него были каре-зеленые, не такие светлые, как у Салони, но той же формы и с густыми длинными ресницами, настолько пышными, что казалось, будто веки подведены сурьмой. Такая роскошь выглядела неуместной на лице ребенка, как гламурный хвост Бандита был неуместен для бродячей собаки. Гита молча стояла и смотрела на мальчика; странно было, что дитя Салони ходит по земле и остается для нее, Гиты, совершенно чужим. В какой-нибудь параллельной вселенной этот мальчик с пеленок называет ее Гита-маси – «тетя Гита». В той же вселенной она участвует в его воспитании. А в этой они друг другу никто.

Почти все утро она провела перед зеркалом на дверце шкафа, выщипывая жесткие волоски на подбородке, которые вдруг настырно полезли год назад непонятно с чего; на них приходилось охотиться, вертеть головой, чтобы поймать солнечный свет. Гита злилась, неловко орудуя пинцетом, и сочиняла монолог со всеми своими претензиями к Салони, как то: Салони могла бы использовать свой авторитет у местных жителей во благо, к примеру, для того, чтобы помочь Гите и Руни, а она лишь сеяла зло; Салони – безжалостная эгоистка; у Салони нет ни одной подруги. Слово «подруги» она заменила на «союзницы», одновременно победоносно выдернув наконец упрямый черный волосок. В этот момент и раздался стук.

– Чего тебе? – проворчала Гита, открыв дверь, перед которой стоял мальчик.

Он опасливо попятился:

– Пожалуйста, не делайте так, чтобы мои кишки поджарились и вывалились из попы.

Тут она могла бы закатить глаза и захлопнуть дверь, но такого Гита о своих способностях еще не слышала и не могла не оценить полет воображения.

– Ладно. Твои кишки останутся на месте.

– Спасибо. – Он на мгновение закрыл глаза и облегченно вздохнул. – Мама сказала, что вы должны срочно к ней прийти.

– Меня не волнует, что говорит твоя мама.

– Почему вы такая злая?

В доме тявкнул Бандит, и круглое лицо мальчика просияло:

– Эй, у вас там собачка? Я люблю собачек, но мы не можем завести питомца, потому что у мамы аллергия на шерсть.

– У твоей мамы аллергия только на здравый смысл, – фыркнула Гита.

Мальчик попытался заглянуть в дом:

– А снеки[86] у вас есть?

«Безобразие», – мысленно ужаснулась Гита. Все-таки то, что этот невежа в коротких штанишках вырос без ее воспитания, было большим упущением.

– Нет у меня снеков, нахаленок. Ты такой же невоспитанный, как твоя мамаша. Иди домой. – И она захлопнула-таки дверь.

Но он постучал снова, и пришлось открыть.

– Тетя, пожалуйста, пойдемте со мной! Мама рассердится, если я вернусь без вас!

Гита помедлила, решив пока не хлопать дверью во второй раз:

– Она что, побьет тебя?

Мальчик изумленно уставился на нее:

– Нет…

– Жаль.

– Она сказала, что если вы откажетесь прийти, я должен напомнить вам про… – Сын Салони напрягся, пытаясь вспомнить, и его лицо собралось в кучку, как будто он боролся с продолжительным запором, а потом расслабилось, когда он сдался. – Не помню. Что-то про тетю Фарах, и самосы, и…

– Пошли.

Они сделали несколько шагов в благословенном молчании, после чего мальчика снова прорвало.