Королевы из захолустья

В конце концов пышущая злобой Ла Гулю оказалась в безвыходном положении. Сопернице удалось прижать ее к парапету, крепко взять за горло, и теперь она запрокидывала ее голову, собираясь сбросить вниз. Раз! Два! Три! Танцовщица поняла, что еще немного, и она приземлится на кладбище. Она захрипела. Нашлись двое апашей, которые сочли, что забаве пора положить конец. Они боялись, что нагрянет полиция, и решили разнять девочек. В подобных боях они знали толк и заявили, что поединок был честным, и обе противницы достойно защитили свою честь.

Красавицы разошлись по домам и занялись ссадинами и ушибами. Зейдлеру пришлось закрыть на несколько дней свое заведение, потому что девушки не желали показывать публике распухшие с кровоподтеками лица. Когда Ла Гулю вернулась в кабаре, злокозненного портрета в зале не было.

Время шло, и скоро отплясывать канкан Ла Гулю стало не в радость. Деньги у нее были, и она начала устраивать представления и танцы на ярмарках. Оформлял для нее эти представления Тулуз-Лотрек. Дело бы шло неплохо, но Ла Гулю пристрастилась к выпивке, и чем дальше, тем больше. А чем больше она пила, тем ниже падала. Она растолстела, отекла, стала накрашенной карикатурной развалиной. Если бы она просто ушла на покой, старость не была бы для нее катастрофой, но она успела потратить все свои деньги и впала в нищету.

В 1929 году седая беззубая старуха позвонила в дверь дома № 84 на бульваре Рошешуар. Дом этот был хорошо известен на Монмартре, сначала в нем располагалось знаменитое кабаре «Черный кот», потом не менее знаменитый клуб Аристида Брюана «Мирлитон», а затем его заняли монахини, устроив в нем странноприимный дом, приют-больницу для калек и убогих. Женщина просила работы и готова была на любую за кров и пищу. Ее взяли уборщицей из милости, она была слишком слаба, чтобы всерьез все чистить и мыть.

Но она трудилась по мере своих слабых сил и, натерпевшись холода, голода и одиночества, была счастлива, что нашла дом. Алкоголь и другие излишества вконец ее износили. Вскоре она слегла и, предчувствуя смерть, попросила позвать священника.

Когда священник наклонился над умирающей, она подняла на него бесцветные, потерявшие присущую им когда-то презрительность глаза и смиренно прошептала:

– Мне хотелось бы исповедаться, но скажите, сможет ли простить меня милосердный Господь? Ведь я Ла Гулю…

Золотая каска

Цветочек на крепостном валу…

В 1952 году замечательный фильм Жака Беккера воскресил тень исчезнувшей женщины, которая в начале двадцатого века стала своеобразной Еленой Троянской парижского предместья. Сыграла ее одна из самых великих актрис нашего времени, неподражаемая Симона Сеньоре. Серж Реджани и Клод Дофен сыграли двух мужчин, которые вступили из-за нее в беспощадную борьбу. Режиссер «Золотой каски» отошел от реальной истории и завершил свой шедевр ударом ножа гильотины хмурым будничным утром. Он счел, что такова логика жестоких безжалостных отношений. К тому же смерть героя часто воспринимается как жертвоприношение.

Я прошу прощения у Жака Беккера, потому что историю Золотой Каски, уличной королевы, я расскажу по-своему, так, как она произошла.

Родилась эта девочка чуть ли не под кустом в Венсенском лесу и росла, как одуванчики, маргаритки и клевер на лугу. О родителях ее, скорее всего, нищих и пьющих, почти ничего не известно, и тем более неизвестно, от кого она унаследовала свои золотые волосы и чувственную, сводящую с ума красоту. Звали девочку Амели Эли.

«Старики» мало интересовались дочерью, и в тринадцать лет она убежала из дома и стала жить с пареньком, которому не исполнилось и шестнадцати. Папаша хоть и пил, но слепцом не был и счел, что Мели нечего делать с каким-то шаромыжником, и пинками вернул дочь под родительский кров. Но она недолго под ним задержалась. По их улице проезжал зеленщик Бушон со своей тележкой, был он красавчик, каких мало, и торговал не одной только зеленью. Мели с ним сбежала. Он жил где-то на холме Куртий, там поселил и девушку, разрешив ей валяться в постели до пяти часов вечера. А вот после того как она вставала, она должна была одеться, причесаться и, пока ее господин и повелитель шлепал картами в «Свиной голове» или «Лучшем вермуте», ходить вдоль улицы и утюжить тротуар в поисках клиентов, обеспечивая благосостояние сожителя, который все реже брался за ручки тележки с цветной капустой. В конце концов Бушон и вовсе бросил свою тележку, а Мели стал распоряжаться, как рабыней. Если она не приносила ему вечером двенадцать франков, он ее бил.