Королевы Привоза

– И… – вдруг завопила баба, отшатнувшись назад и машинально крестясь, – …и …святые угодники… свят-свят-свят…

На полу, в груде муки, лежали части человеческого тела – плечо с рукой и половина туловища. Туловище было женским. Отчетливо просматривалась запавшая, словно высохшая женская грудь, под которой, натягивая желтоватую, как пергамент, кожу, проступали острые ребра.

Баба страшно завопила. Продавец стал белый как мел и, весь затрясшись, привалился к стене. Один хозяин магазина сохранял какое-никакое присутствие духа. Схватив бабу за плечи и тряхнув как следует, заорал:

– Да замолчи ты, дура чертова! Что это? Откуда?

Баба конечно же знать не могла, но с перепугу прекратила вопить. Тем временем ее товарка, такая же белая, как продавец, подошла поближе и толкнула подругу в плечо.

– На руку посмотри!

– А что смотреть? – повернулся к ней бакалейщик. – Чего на это смотреть?

Но подруга, уже взявшая себя в руки, тоже заинтересовалась происходящим и стала тщательней вглядываться в отрезанную женскую руку, лежащую на полу. Глаза ее расширились, а челюсть вдруг отвисла. Баба истошно завопила:

– Матерь Божия! Святые угодники! Так это же Дунька! Наша Дунька-Швабра!

– Какая швабра! Чего ты несешь! – хрипнул хозяин, нервы которого уже, похоже, полностью отказали.

– Браслет! Это ее браслет! Она еще им похвалялась! – вопила баба.

И действительно: на мертвой руке, туго врезавшись в кожу, отчетливо (особенно когда с него спала мука) был виден широкий серебряный браслет, в который были вставлены большие, необработанные куски янтаря.

Это было страшно и странно: на мертвой, отрезанной женской руке видеть изящный, красивый браслет, державшийся так крепко, что он не упал даже после смерти…

– Пропала она, – пояснила баба хозяину, который только теперь стал осознавать, в какую беду попал, – пропала она, Дунька-Швабра. Товар бросила, и сама не вернулась за товаром. Как сквозь землю провалилась. А он вот как… Убил и на куски разрезал, выродок рода человеческого… Дьявол…

– Ты что, знала ее? – пытался понять бакалейщик, как будто происходящее можно было понять.

– Так кто ж ее не знал! – запричитала баба. – Кто ж не знал нашу Дуньку-Швабру! Весь Привоз знал!

– А голова где? – прервав причитания, спросил продавец, приведя этим вопросом в чувство и растерявшегося хозяина, и вопящую бабу.

Тут только хозяин бакалейного магазина сообразил, что в его магазин попал труп, и нужно что-то делать, чтобы его не обвинили в убийстве. А потому, поплотней запахнувшись в пальто, выскочил на улицу, чтобы немедленно обо всем сообщить властям.

Бабы тоже ушли из магазина – было ясно, что через минуту они раззвонят о случившемся всему Привозу. Оставшись наедине с частями трупа, продавец прикрыл страшные находки мешковиной и, забившись в угол, там продолжал дрожать.

Через час возле магазина собралась толпа зевак, которые всегда собираются, когда происходят такие события. Всем было интересно, что будет дальше, а главное, всем хотелось посмотреть на страшные находки в магазине. Но посмотреть не удалось. Части тела, запакованные в мешок из анатомического театра, вынесли через заднюю дверь, чтобы избежать излишнего ажиотажа. Потом их погрузили на телегу и отправили в морг Еврейской больницы для исследования – больница была поблизости. И это была удача – так оперативно сработали сотрудники бывшей еще при французах полиции, которые почему-то не сбежали. А новые власти, не успевшие утвердиться в городе, еще не успели их расформировать…

Солдаты Григорьева приехали вместе с полицейскими и, не понимая, что происходит и что им надо делать, принялись ходить по магазину, утаскивая то, что под руку попадет. Действовали они так нагло, что бакалейщик даже задумался, что хуже – части мертвого тела в мешке муки или вот эти, приехавшие для расследования.

Один раз он попытался вмешаться, но дюжий григорьевец, одетый в какое-то рванье с чужого плеча, пригрозил ткнуть его штыком в грудь, если не замолчит. И хозяину не оставалось ничего другого, кроме как забиться в угол и оттуда наблюдать, как представители новой власти забирают лучшие товары из его лавки.

И бакалейщик смотрел с тоской, как тот самый григорьевец, угрожавший проколоть грудь штыком, лазил по магазину и на ходу откусывал лучшую колбасу высшего сорта, самую дорогую, которую бакалейщик предлагал только богатым постоянным клиентам…

Про переполох на Привозе и про то, что нашли Дуньку-Швабру, Таня услышала одной из первых. Оставив Цилю хозяйничать в лавке, она побежала к бакалейному магазину, который отлично знала. Там уже собралась толпа, и Таня решительно врезалась в нее.

– Как собаку зарезали… Дуньку-Швабру… И с дохлыми собаками зашили в мешок… – говорили в толпе, – голову не нашли… А зубы все выбиты… И рот как будто кричит… А ноги отрезали… И послание какое-то на коже оставили… Слуги сатаны, наверное… их рук дело…

Прекрасно понимая, что в толпе подробностей не узнать, Таня все-таки стояла в первых рядах, чтобы рассмотреть, кто будет выходить или входить.