Короли абордажа

— А мы не желаем драться за ваших купцов! — раздраженно вскочил со своего места маркиз де Санта Круз. — Интересы испанской короны сегодня превыше всего! Надо громить Алжир и Тунис!

— Вообще-то, нелишне вспомнить, что нынешний поход благословлял понтифик, а потому в настоящей священной войне с неверными интересы Рима должны быть превыше всех прочих! — подал голос и папский флотоводец Колонна.

Коалиция распадалась прямо на глазах. Вчерашние сотоварищи вот-вот могли перегрызть друг другу глотки. При этом флотоводцы не были намерены долго засиживаться на донжуанском «Реале», их ждали дела куда более насущные — дележ захваченной добычи. А добыча была фантастическая! Шутка сказать, но даже рядовые солдаты получили по две тысячи золотых монет. Оставшиеся в живых в одно мгновение стали богачами!

Кое-как Дон Жуану удалось несколько утихомирить спорящих. После чего было принято компромиссное решение — осадить крепость на острове Святой Мавры (Левкадии), не имевшей, впрочем, ни малейшего стратегического значения. Но Дон Жуан был рад и этому: все же не отступление, а наступление! Однако и это не сложилось. Почти сразу после Лепантской победы на союзном флоте начались повальные болезни. Как говорили очевидцы, наступившая немочь наступила от чрезмерных пиршеств и гуляний. Теперь союзникам стало даже не до Святой Мавры, впору до дома добраться. Дело кончилось тем, что все разбрелись по зимним квартирам: Вениеро ушел на Корфу, а Дон Жуан и Колонна в Мессину. Союзники расставались почти врагами, и о будущих совместных планах никто уже и не помышлял. Вчерашнее боевое братство рассыпалось как карточный домик…

Выдержав осенний шторм, победоносный флот союзников вернулся 31 октября в Мессину. В этот же день раненый Сервантес был помещен в городской госпиталь. Раны Сервантеса были ужасны, но молодость и заботы врачей делали свое дело.

Сражение у Лепанто стало самым главным событием всей жизни Мигеля де Сервантеса. Много позже, в 1615 году, в предисловии ко второй части «Дон Кихота» он напишет. «Если раны мои и не красят меня в глазах тех, кто их видел, то, во всяком случае, возвышают меня во мнении тех, кто знает, где я их получил, ибо лучше солдату пасть мертвым в бою, нежели спастись бегством; и я так в этом убежден, что если бы мне теперь предложили воротить прошедшее, я все равно предпочел бы участвовать в славном этом походе, нежели остаться невредимым, но зато и не быть его участником. Шрамы на лице и на груди солдата — это звезды, указывающие всем остальным, как вознестись к небу почета и похвал заслуженных».

Бескомпромиссное поведение в бою Сервантеса и его боевых товарищей не оставалось незамеченным. Между январем и мартом 1572 года все они получили денежное пособие в размере двадцати дукатов. Солдат Сервантес вышел из госпиталя. Однако левая рука осталась навсегда неподвижной. Службу Сервантес, однако, не оставил и, возможно, поэтому получил повышение — стал «soldado aventagado» — заслуженным ветераном с месячным жалованьем в три дуката.

После победы флот союзников мог легко перехватить Улуга, ушедшего со своими 30–40 кораблями назад в Лепанто. Но вместо того, чтобы идти вперед, он вернулся в гавань Петала. Это было не слишком далекое отступление, но оно явилось как бы преддверием дальнейших событий. Конечно, выгрузить на берег раненых и оправиться после сражения было необходимо, но препятствий к дальнейшему наступлению не было никаких, так как никакого неприятеля на море уже не было.

Между тем среди союзников, по-видимому, уже возникли споры из-за дележа добычи. Во всяком случае, на военном совете, созванном для обсуждения дальнейшего плана действий, мнения снова диаметрально разошлись. По мнению Дориа, было уже слишком позднее время года, чтобы начинать новые операции, и потому он подал голос за то, чтобы заняться подысканием зимних квартир; Вениеро, с другой стороны, настаивал на необходимости завоевать Морею (конечно, в пользу Венеции); один Дон Жуан высказывался за энергичные действия на море, так как флот союзников уже завоевал себе господство, — он хотел идти в Архипелаг, запереть Дарданеллы, отрезать подвоз припасов к Константинополю, а может быть и взять его штурмом, как сделал Дандоло в 1204 году. Но о таких решительных действиях не хотел и слышать приставленный к Дон Жуану Филиппом II старый испанский советник. Завоевывать Морею для Венеции Дон Жуан, впрочем, и сам нисколько не желал; в конце концов, было решено осадить незначительную крепость на Сан-Мавре (Левкадии), но и это предприятие было оставлено, когда среди союзнических войск начались болезни. Дело кончилось тем, что все разошлись по зимним квартирам — Дон Жуан и Колонна ушли через Корфу в Мессину.