Короли анархии

— Пожар в доме, — быстро соврал я, надеясь, что он не заметил секундного колебания, которое потребовалось мне, чтобы придумать эту ложь. Но то, как он на дюйм приподнял подбородок, говорило о том, что он это прекрасно заметил.

— Понятно.

Если до всего этого я думал, что Сэйнт — замкнутый ублюдок, то я ошибался, потому что, клянусь, я видел, как в его глазах захлопнулись ставни, когда он посмотрел на меня. И на мгновение я действительно почувствовал себя дерьмово из-за этого. Он только что поделился со мной большой правдой. Той правдой, которой, я был уверен, ему нелегко было поделиться со многими людьми, и я прямо солгал ему в лицо в ответ.

Хуже всего было то, что я действительно чувствовал себя мудаком из-за этого. Но это было безумием, потому что у меня не было ни малейшего гребаного способа рассказать ему свою правду. Но я догадывался, что он действительно серьезно относился к этой связи Ночного Стража между нами. Я просто должен был помнить, что это было хорошо, потому что это делало его уязвимым для меня. Татуировка у меня на затылке заставила его поверить, что он может доверять мне, и я должен был использовать это в своих интересах. Мне нужно было подловить его, а не идти против него, поэтому я решил попытаться предложить ему что-нибудь, что отвлечет его от моей лжи и вернет мне хоть каплю его доверия.

— Я предложил забрать ожерелье у Татум, потому что она поклялась, что не позволит тебе победить ее, и она не хотела, чтобы у нее осталось что-то, что ты мог бы использовать против нее. Я защищал ее. Даже до того, как дал клятву сделать это. Просто мне показалось, что так будет правильно, — сказал я.

Выражение лица Сэйнта слегка смягчилось при этом признании, и он задумчиво кивнул.

— У нее действительно есть талант действовать нам на нервы, не так ли?

— Что-то в этом роде, — согласился я, чувствуя себя неловко из-за того, что слишком часто обсуждал с ним свои чувства к ней. Его одержимость ею была достаточно очевидна, и, учитывая мои чувства, для нас это было просто еще одной проблемой, из-за которой мы могли столкнуться лбами.

— Ну, я далек от того, чтобы расстраивать нашу девочку без причины. — Сэйнт потянулся к своей шее и расстегнул ожерелье, прежде чем передать его мне.

Теплый металл лег мне на ладонь, и я, нахмурившись, посмотрел на него, пытаясь понять, под каким углом он смотрит.

— Значит, ты просто передумал красть его, потому что не хочешь ее расстраивать? — Спросил я с явным скептицизмом в голосе.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я не получаю удовольствия, причиняя ей боль, — сказал Сэйнт, пожимая плечами и направляясь к двери.

— Тогда почему у тебя это так хорошо получается? — Крикнул я ему вслед.

— Потому что я нехороший человек. Но это не делает это преднамеренным. Просто так оно и есть. Кроме того, единственная причина, по которой я когда-либо жаждал ее боли, заключалась в том, что я хотел использовать это, чтобы добиться ее согласия. По большей части, в эти дни она подчиняется моим правилам. Она понимает мою потребность в контроле так, как никто другой, кого я когда-либо встречал. И у нас есть понимание пределов возможностей друг друга… или, по крайней мере, раньше понимали. На данный момент у меня и так достаточно забот из-за того, что она вышла замуж за этого неандертальца и нарушила баланс сил в нашем маленьком квартете. Мне не нужно, чтобы она злилась на меня за то, что я забрал это. Когда она будет готова полностью доверять мне, она сама снова наденет его.

— Если ты хочешь, чтобы она тебе доверяла, тогда, может быть, тебе стоит вернуть ей письма, — прорычал я, мое покровительство облегчало мне снова злиться на него.

— Ну, проблема в том, что я тоже ей не доверяю, — спокойно сказал он, как будто вся эта ситуация не была полной хуйней. — Эти письма дают мне контроль над ней, и я нуждаюсь в этом контроле так, как ты даже не можешь себе представить. Но не стесняйся, дай ей знать, что у нас был этот разговор, я уверен, ей будет интересно узнать, что я разрешил тебе оставить ожерелье.

Он не дал мне возможности ответить, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь, оставив меня там гадать, как же хреново, должно быть, жить в его испорченной голове. Я понятия не имел, какого черта он решил, что это нормально — навязывать контроль Татум, но это была проблема другого дня. Как только мы покончим с этим местом, я был готов схватить эту девчонку и бежать как можно дальше от него и других Ночных Стражей. Лишь бы мы оставили Троя Мемфиса истекать кровью в канаве, когда будем уходить.

Как только я убедился, что он ушел, я вытащил из кармана сотовый и позвонил Татум, чтобы сообщить ей о случившемся.

— Эй, я как раз думала о тебе, — сказала она таким тоном, словно действительно имела это в виду, и я не смог удержаться от идиотской ухмылки при этих словах.

Я знал, что слишком глубоко увяз с этой девушкой. Все то, что у нас происходило, могло привести меня в тюрьму, но с того момента, как я сдался, я знал, что мое дело проиграно.