Короли городских окраин

– Я за деньги торгую, со своими бирюльками к цыганам ступай. – Продавец хмурился, но не сводил глаз со своего товара, чтобы назойливый пьяница не увел-таки ничего бесплатно.

Сергей с трудом сдержался от восклицания – орден Георгия Победоносца! Он, старательно изображая небрежность, подошел к попрошайке поближе, сунул руку за пазуху и нащупал пачку денег. Как хорошо, что именно сегодня он получил расчет на прошлом месте работы.

Акимов ровным тоном, чтобы не испугать дрожащего инвалида, предложил:

– Давай я куплю, – и показал деньги.

Второй раз предлагать не пришлось. Вся зарплата и деньги за неотгулянный отпуск перекочевали в руки колхозника, орден оказался у оперативника, а однорукий, не отходя от прилавка, одним ударом выбил пробку из бутылки и приложился к горлышку.

Когда бутылка ополовинилась, инвалид перевел дух, смачно крякнул и побрел нетвердой походкой в тень чахлого деревца неподалеку. Там он оперся о ствол и за второй прием прикончил тягучую жидкость. Потом сполз на землю, прикрыл глаза и застонал в истоме опьянения.

Акимов топтался рядом:

– А еще есть у тебя такие? Я куплю.

– Нету. – Язык у пьяницы заплетался, привычные звуки давались ему с трудом. Единственная рука поднялась и тут же обвисла от пьяной тяжести. – Я в карты вчера выиграл в кабаке у одного фраера. У него много…

– Покажи у кого, я у него остальные ордена куплю. Покажи, я тебе денег еще дам. – Сергей похлопал себя по нагрудному карману, где лежал носовой платок.

От такого щедрого предложения инвалид напрягся, пересилил навалившуюся пьяную негу, кое-как поднялся на ноги и, шатаясь, двинулся на другой конец бурлящего рынка. Сергей шел следом, рука в кармане сжимала золотой крест.

Неподалеку от будок сапожника и часовщика инвалид ткнул грязным пальцем в высокого хмурого молодого мужчину, с недовольным лицом рассматривающего торговую круговерть.

– Во!

Внутри у Акимова похолодело, он сунул руку под куртку, нащупал рукоятку пистолета. Подойти, скрутить, и в отделение на допрос! Или лучше проследить?

Он уже сделал несколько шагов в сторону парня в щегольском пиджаке, как вдруг позабытый пьяница, сообразив, что его обманули с третьей бутылкой наливки, неожиданно завыл:

– Деньги, деньги-то давай за Давилку! Вон же он стоит, ты обещал!

* * *

Михан Давилка проснулся в тот день рано. После последнего дела стали ему сниться тяжелые сны, которых он не помнил, но все равно просыпался в холодном поту. Он чертыхался, стягивал постельное белье, стаскивал с себя пижаму и оставался голым на одном матрасе. Но сон все равно не шел, нутро скручивало от чего-то неприятного. Словно тыкают тебя в ребра железным и острым, выдирают мясо по кусочку.

Подобное ощущение испытал он когда-то в тюрьме, когда несколько часов терпеливо сносил зудящую боль от иглы, которой ему выцарапывали первую его татуировку – скрещенные стрелу и ключ, чтобы остальные сидельцы понимали, что Михан – вор-домушник.

Мерзкий зуд изнутри стал появляться по ночам после смерти старика. Он никак не оставлял бандита, поэтому вчера в подпольном кабаке Давилка заказывал и глотал шкалики без счета. Чтобы задавить боль от когтей, скребущих по ребрам.

Вчерашняя ночь слилась в мутный поток из обрывков воспоминаний. Вот он шлепает по липкому столику игральными картами, потом скидывает с колен чей-то упругий зад. Как вышел из кабака, как добрался до дома, он не помнил. Лишь утром со злостью обнаружил, что все деньги и золотой крест из квартиры старика испарились. Карманы были пусты до самого дна.

Злой от тошнотворного похмелья и пропажи воровского навара, Давилка наскоро умылся и выпил почти полбанки кваса. Долго копался в шкафу, выбирая наряд для сегодняшнего дела. Михану нравилось подчеркивать свой особенный подход к делу. Квартиры он грабил исключительно в пиджаке и галстуке, считая, что внешним лоском приманивает воровской фарт. Да и уносить награбленное легче, когда ни один прохожий не подозревает во франтоватом молодом человеке с поклажей опытного домушника с жирным барышом. Вот только лицо его сегодня, как и настроение, не отличалось лоском. Помятый, в клочках щетины, с выступами мешков под глазами, он хмурился на облюбованном рыночном пятачке, думая, не продолжить ли вчерашний вечер.

И вдруг чей-то крик. Давилка поднял голову и поймал напряженный взгляд невысокого мужчины в кепке. Тот шел в его сторону решительно, с рукой, многозначительно засунутой за пазуху.

Звериное чутье сработало мгновенно. Михан дернулся, нырнул в просвет между дощатыми боками будок и бросился наутек, отталкивая прохожих, перепрыгивая через заставленные снедью прилавки.