Короли городских окраин

Яшка хотел было еще наподдать другу, но тот его остановил:

– Тише, тише. Для дела надо. Скажешь, жизнь готов был отдать ради этой сумочки. Потому как пионер. А пионеры борются с любой несправедливостью, даже до крови. Тетка разрыдается от восторга.

– Дурак ты, – зло огрызнулся Яшка.

Он тяжело встал, подобрал валявшуюся на земле сумочку и, не глядя на друга, пошел в обратную сторону.

– Не дуйся, Яшк, – тоном примирения проговорил ему вслед Андрюшка. – Я же как лучше хотел. Она так тебе быстрее поверит.

Анчутка даже не обернулся. Только обиженно повел плечом, словно сгонял надоевшую муху. Пельмень улыбнулся. Он знал эту черту друга. Вечером они уже будут, как говорится, неразлейвода, и Яшка больше ни разу не напомнит о прошлой обиде. Проводив долгим взглядом удаляющуюся фигуру товарища, Андрюшка степенной, по-взрослому вразвалочку походкой направился через пустырь к разрушенному немецкой бомбой зданию – их с Яшкой теперешнему пристанищу.

* * *

– Невысокий, волосы светлые. Про лицо ничего не могу сказать, я его со спины только видела. Товарищ лейтенант, миленький, найдите его. У меня там деньги и паспорт. Мне паспорт нужен срочно, я в понедельник на юг уезжаю! Одет? Да не знаю. Лохмотья какие-то. Вы слышите, что я говорю? Мне паспорт очень нужен для поездки. В санаторий и на поезд без паспорта не пустят.

Волнение дамочке не шло. Она много суетилась, как-то виновато горбилась. А главное – взгляд, еще недавно такой надменный, почти царственный, теперь, перескакивая с милиционера на длинного и обратно, был растерянным и жалким. Появившаяся на лице злоба некрасиво морщила нос. Глаза покраснели и распухли от готовых прорваться слез, но женщина мужественно сдерживала их, помня, что носовой платок остался в украденной сумочке. Важный свидетель, тот самый узкоплечий гражданин, молча, к месту и не к месту, согласно кивал. Несколько зевак с любопытством рассматривали собравшихся вокруг милиционера людей.

К тому моменту, когда появился Яшка, лейтенант уже был изрядно измучен беспорядочными показаниями пострадавшей. Вчерашний фронтовик и пока еще новичок в делах правопорядка, он просто растерялся, несколько раз порывался отвести потерпевшую и свидетеля в участок, но какое-то необъяснимое чутье упорно останавливало его.

Первой заметила Яшку Елизавета. Остановившись на полуслове, она неожиданно икнула. Стоявшие в ее глазах слезы как-то сразу высохли, вернулась уверенная осанка. В первый момент она хотела наброситься на подростка, вырвать из его рук сумочку и торжественно передать хулигана в руки правосудия. Но, заметив, что тот не собирается скрываться, а, наоборот, направляется в их сторону, успокоилась.

Как-то незаметно Анчутка в ее глазах превратился из пособника дружка-вора в благородного рыцаря. Эти голубые грустные глаза, что полчаса назад так поразили впечатлительную Елизавету, не могли принадлежать негодяю. Какая в них была тоска! И нежное, зовущее чувство потянуло ее к подростку. Такое постыдное, но в то же время трепетное и сладкое.



– Надеюсь, содержимое сумочки цело? – тихим голосом спросила она.

Лейтенант и свидетели происшествия проследили за ее взглядом. По тротуару в их направлении шел высокий подросток с копной давно нестриженных соломенных волос. Длинная челка доставала до небольшого, по-детски вздернутого носа. Широкой пятерней он откидывал со лба надоедливые волосы, но те незамедлительно соскальзывали назад. Узкий подбородок придавал лицу трогательную незащищенность. Большие грустные глаза смотрели прямо и доверчиво. На лице и одежде были видны следы недавней драки. В руке он сжимал лакированную дамскую сумочку. Видно было, что и она тоже пострадала: один бок ее был испачкан в пыли и заметно поцарапан.

Анчутка никак не ожидал, что милиция так быстро прибудет на место происшествия. Раньше во время такого фокуса стражи порядка появляться не успевали, и он вручал сумочку в обмен на благодарность потерпевшего без свидетелей. Первым порывом Яшки было желание нырнуть обратно в узкий переулок, из которого он только что вышел. Может быть, Анчутка так и сделал бы, если бы его не заметила Елизавета. Поняв, что отступать некуда, и внутренне сжавшись от страха, Яшка направился прямиком к потерпевшей.

Ему вдруг показалось, что он смотрит на происходящее со стороны. Будто сидит в зрительном зале и видит странное кино. Шум оживленной улицы ушел на второй план, отчетливо запульсировала в разбитой губе кровь. В этом состоянии Анчутка подошел к группе людей и деревянной, будто не своей рукой вернул женщине сумочку. И даже потом, когда он уже сидел в участке, давая путаные показания, ощущение нереальности происходящего не отпускало парня.

Только после того как лейтенант пожал ему руку, похвалив за проявленную храбрость, и когда за спиной захлопнулась тяжелая, с буржуйской круглой ручкой дубовая дверь, а вспотевший от напряжения лоб почувствовал прохладу весеннего ветра, только тогда страх отпустил Анчутку.