Короли городских окраин

Сейчас после утреннего туалета и завтрака должны были начаться самостоятельные занятия по школьным темам. Но вместо учебников девочка вырвала из тетради лист и начала писать:

«Дорогой Коля».

Оля с досадой зачеркнула строчку. Что за глупости – «дорогой»! Хороша бы она была… Как же начать? «Николай, ты должен меня выслушать». Опять ужасно напыщенно. Словно в любовном романе.

Еще несколько часов она мучилась над письмом – зачеркивала, снова писала. На все лады пробовала его имя: Коля, Николай, Колька, Коленька. Тяжело давалось Оле перенести на бумагу свои чувства, выразить, с каким трепетом она переживает за бывшего одноклассника.

После жидкого супчика на обед пришло время репетиции. Она подошла к зеркалу огромного, в половину комнаты, шкафа и стала всматриваться в свое отражение. Ей не нравилось то, что она видела. Строгое лицо, суровый взгляд. Кого-то она неуловимо напоминала в этот момент. Пионервожатую Лидию Михайловну! От расстройства Оля готова была заплакать. Неужели все, на что она была способна, – это произносить речи перед собранием пионерской дружины и выступать с политинформацией на классном часе?..

Раздался робкий стук в дверь. Это пришла мириться остывшая после ссоры Надя. Мама затеяла пироги, и мягкая, уступчивая Надя не выдержала – укутала парочку в полотенце и пошла в гости к подруге. Не могла она долго дуться на человека, с которым встречалась почти каждый день. В детстве они играли днями напролет, потом настал период запойного чтения, а последний год девочки все свое свободное время просиживали над учебниками – готовились к поступлению в один и тот же институт, на один факультет.

Ответа на стук не последовало. Надя еще какое-то время стояла на лестничной площадке, с удивлением вслушивалась в непонятную тишину. Странно, в это время Оля уже сидит над раскрытым учебником, разложив на столе в строго определенном порядке остро заточенный карандаш, тетрадь для конспекта и парочку самодельных закладок.

А Оля в это время замерла с другой стороны двери. Старалась не дышать, превратилась в каменное изваяние. Не хочет она делить с подругой этот тяжелый день. Впервые за много лет дружбы они оказались такими разными. Каждая со своим интересом – домашняя тихая Надя с остывающими пирогами и взрывная Оля с конспектом пламенной речи.

После ухода подруги девочка заметалась по квартире, делая один круг за другим с кухни в свою комнату и обратно. Какая же она наивная, как Надя. Решила, что Пожарский услышит ее, и сразу все изменится как по взмаху волшебной палочки. Нет, это фантазии, надо жить в реальности, пускай неприятной и тяжелой, но это лучше, чем витать в облаках.

Она решительно накинула тонкий плащик прямо на домашнее платье, сунула ноги в туфли и бросилась на улицу. Еще есть время, она успеет спасти Кольку!

* * *

В субботу утром соседка Судорогиных, Елена Трофимовна, сладко потянулась в кровати, встала и прошлепала босиком по нагретым солнцем половицам к окну. На подоконнике в разнокалиберных горшках ее ждали нежные зеленые ростки.

Она снова, в который уже раз, улыбнулась, вспомнив, как на рынке неприметный продавец картошки сначала долго вглядывался в ее лицо, а потом вдруг охнул и прижал заскорузлые темные пальцы к грязному ватнику.

– Это вы! Как долго я вас искал! В госпитале все время, пока лежал, спрашивал ваше имя. Но никто не знал. Как тут разобраться, в бою, кто кого вынес? А я вас запомнил, запомнил! Вы меня вытащили на себе под пулями. Навсегда запомнил!

Елена Трофимовна внимательно всматривалась в широкое лицо мужчины и никак не могла узнать его. Да и разве упомнишь в таком-то аду! Нет, кое-кого она, конечно, запоминала – по голосам, по стону, когда ей, хрупкой медсестре, приходилось тащить раненого с поля боя. И вдруг словно молния сверкнула перед глазами.

– Митя?! Ты?

Довольный, что его наконец-то узнали, мужик расхохотался, ловко перешагнул деревянным протезом через ведра с овощами и крепко стиснул свою спасительницу в объятиях.

– Узнала, узнала. Митя я, правильно, Митя. Подо Ржевом, помнишь? Живой я остался, живой, сестричка!

Люди вокруг плакали и вздыхали, наблюдая за их встречей. А он, задыхаясь от радости, все сильнее сжимал ее тоненькие плечи и только приговаривал:

– Спасибо тебе, сестричка, спасибо… Живой я, живой…

Долго, со слезами на глазах, стояли они друг против друга. А когда ликование от первых минут встречи утихло, Митя вручил ей ведро картошки и два кулька с семенами:

– Держи, посадишь дома, на подоконнике, свои помидорки будут. Сорт специальный, махонькие и сладкие. Будешь есть и меня вспоминать. Я ведь теперь каждый день смотрю на жену, на ребятишек и про тебя думаю. Вынесла ведь, живой я!..

Не обманул Митя. Теперь каждое утро одинокой женщины начиналось с осмотра своих питомцев – не проклюнулся ли новый листочек.