Короли океана

– И потом, – пожимая плечами, прибавил Питриан, – мало обвинять людей, надобно еще доказать их вину, а покамест, как я погляжу, никаких доказательств, сеньор судья, у вас нет.

– Вы так думаете? А что, если вы ошибаетесь?

– Тогда, если у вас имеется хоть одно доказательство нашей вины, – заметил Олоне, – почему вы с нами вот так запросто разговариваете, сеньор судья, вместо того чтобы немедля арестовать нас и отправить в тюрьму? Ведь, как я понимаю, нас тут не допрашивают.

Такой вопрос явно смутил судью – его вдруг пробил сухой кашель, помогший ему с грехом пополам скрыть смущение.

– О господи! – наконец проговорил он. – Если я и разговариваю с вами, то лишь потому, что вы мне симпатичны. Вы молоды, у вас открытые лица, бесхитростная внешность, и все это заставляет меня усомниться в том, что мне докладывают на ваш счет.

– Мы вам признательны, сеньор судья, за ваше благорасположение к нам и готовы на все, лишь бы его оправдать. Мы потомственные христиане, без единой капли индейской крови в жилах. Наши с напарником родители – уроженцы Овьедо, что в Астурии, самой благонадежной испанской провинции, откуда пока что не вышло ни одного изменника. Мы были еще грудными младенцами, когда двадцать два года назад наши предки прибыли сюда из-за моря и поселились в Керетаро. Я не хочу предрешать вопрос о гнусной клевете на наш счет и, если позволите, господин судья, покажу вам кое-какие бумаги, которые послужат для вас самым убедительным доказательством нашей честности, равно как и нашего негодования, поскольку оно охватывает нас при одной только мысли, что мы можем оказаться под каким бы то ни было подозрением.

Эти слова были произнесены с таким достоинством и вместе с тем с такой решимостью, что премного поразили судью.

– И где же ваши бумаги? – вопросил он.

– Вот они, – отвечал молодой человек, достав из бокового кармана бумажник и передавая его содержимое судье.

Как известно читателю, Дрейфу не составило большого труда выправить разные бумаги, притом вполне достоверные и в достаточном количестве. Он передал их двум нашим героям перед тем, как молодые люди высадились на берег, с тем чтобы они могли удостоверить свою личность на тот случай, если бы попали в переплет, что с ними как раз и произошло.

Олоне взялся хранить у себя как свои бумаги, так и те, что были выписаны на его друга. До поры до времени у молодых людей не возникало необходимости ими воспользоваться, но вот случай наконец представился, и Олоне решил их показать.

Судья одну за другой раскрыл бумаги и принялся их читать самым внимательным образом; чтение заняло у него минут пятнадцать – все это время он то и дело украдкой поглядывал на молодых людей, всякий раз полагая, что они этого не видят. Но наши друзья были начеку, и он не заметил на их лицах ничего подозрительного. Наконец, перечитав бумаги еще раз, судья аккуратно сложил их и вернул Олоне; при этом он сказал ему, мигая своими серыми глазками:

– Ну что же, молодой человек, признаться, бумаги ваши, вне всяких сомнений, весомы и полезны и при случае, вероятно, могут вам очень пригодиться. Сейчас же вам нет в них никакой надобности: для меня и без того вполне очевидно, что преступление, которое вам приписывают, не более чем злопыхательская клевета.

Говоря это, достопочтенный магистрат исподтишка присматривался к нашим друзьям, пытаясь прочесть по их лицам впечатление, которое должны были произвести на них его дружеские слова.

Но и в этот раз все его хитрости или, скорее, уловки оказались тщетными: единственное, что он сумел прочесть на лицах обоих молодых людей, так это удовлетворение, что им вынесли беспристрастный оправдательный приговор и что их лояльность отныне не подлежит ни малейшему сомнению.

– Я рад, сеньоры, – продолжал судья, – что не ошибся в благоприятном мнении, которое составил о вас с самого начала. Вы свободны. Только сперва мне хотелось бы заручиться вашим словом, что вы не отправитесь восвояси, не поставив меня в известность.

– Само собой разумеется, сеньор судья, такое условие для нас нисколько не оскорбительно, – ответствовал Олоне, – и мы с готовностью исполним ваше требование. Да и потом, поверьте, мы и не собирались возвращаться в Керетаро, во-первых, не предупредив вас о своих намерениях, а во-вторых, не получив письменного разрешения, как того требует закон, тем более что такую бумагу обязан иметь всякий, кто отправляется, например, в горы.

– В добрый час, молодые люди. Я доволен и рад, что вы без особого ущерба для себя вырвались из цепких когтей правосудия. Ну а испанское правосудие – как и во всех прочих странах: уж если кого хватает, то держит крепко и так просто не выпускает. А вы как считаете?

Эта парфянская стрела[85], пущенная судьей наудачу, не попала в цель и не произвела должного впечатления на тех, для кого предназначалась, на что рассчитывал досточтимый магистрат.