Короли океана

– Дорогой мой дон Педро, – по-дружески проникновенным голосом сказал он, чему селянин чрезвычайно удивился, – вы славный и достойный малый и оказали нам с другом неоценимые услуги. Но есть предел, переступать который запрещает мне честь. Хоть вы и притворяетесь, будто ничего не знаете, на самом же деле вам уже давно известно, кто мы такие. И быть с нами рядом и дальше означало бы для вас гибель, совершенно бесполезную для нас. Через некоторое время жизнь моя опять будет под угрозой, и мне ни под каким предлогом не хотелось бы подвергать опасности вашу. Надеюсь, вы меня понимаете, дон Педро? Значит, мне нет надобности повторять это дважды. Выпустите меня, и все. Не следите за мной, забудьте меня, если можете. И главное, ежели кто спросит вас обо мне, смело отвечайте так: мы с другом, мол, злоупотребили вашим гостеприимством, которое вы оказали нам от всей души, и постыдно обманули вас…

– О сеньор!

– И не будем больше об этом, дон Педро. Мы же понимаем друг друга? Так обнимите меня и давайте прощаться.

И они заключили друг друга в объятия.

– Ну так прощайте, дон Педро! Кто знает, свидимся ли мы с вами снова и как скоро. Во всяком случае, помните: что бы там ни случилось, у вас есть два друга и вы можете во всем на них положиться. Прощайте же еще раз!

Молодой человек вскочил на лошадь, которую селянин держал наготове, плотнее закутался в плащ, чтобы его ненароком не узнал ни один встречный, и крупной рысью поскакал прочь от Медельина в сторону моря.

Было часов семь вечера, когда Питриан распрощался с добрым селянином, а чтобы добраться до скалы, ему было нужно больше часа.

Ночь выдалась безлунная, небо было хмурое, затянутое тучами. В воздухе – ни малейшего дуновения; зато море горбилось громадными валами, с грохотом разбивавшимися о песчаный берег. Стояла изнуряющая духота; временами темноту вспарывали зеленоватые зигзаги молнии, придавая окружающему ландшафту фантастический вид: местность вокруг освещалась лишь на короткое мгновение, а потом вдруг всякий раз как будто еще глубже погружалась во мрак.

– Ну и ночка, для высадки самая что ни на есть подходящая! – невольно проговорил Питриан. – Боженька явно на нашей стороне.

Он бросил лошадь без присмотра, а сам осторожно прокрался в пещеру. Первым делом ему предстояло разжечь костер, так, чтобы его было видно только с моря и чтобы он служил флибустьерам маяком, указующим верное направление.

Часов в десять вечера острый слух Питриана уловил глухой, размеренный шум, возвестивший о том, что его товарищи уже близко. Шум быстро нарастал, и вот из темноты показалось несколько шлюпок – они вошли в круг света, отбрасываемого костром. И скоро началась высадка. Не прошло и получаса, как в пещере собралось шесть сотен человек с оружием и кладью.

Дрейф с остальными начальниками экспедиции прибыл в последней шлюпке. Береговые братья радостно приветствовали и обнимали Питриана.

Узнав же об аресте Олоне, они пришли в ярость и поклялись разрушить город до основания, если хоть один волос упадет с головы их товарища. Однако мало-помалу все угомонились, и предводители стали держать совет.

Дрейф от имени всех спросил Питриана, как было бы лучше поступить. Дело в том, что флотилия не могла оставаться на временной якорной стоянке: корабли находились на открытом рейде – там было легко не только их атаковать, но и потопить. А значит, перво-наперво флотилию следовало отвести в безопасное место.

– Нет ничего проще, – отвечал Питриан, когда ему сообщили название и тоннаж судов в составе флибустьерской флотилии. – На рейде Сан-Хуан-де-Луса сейчас стоят шесть испанских военных кораблей: два собственно корабля, один фрегат и три корвета. Их адмирал ожидает со дня на день подкрепление – еще три корабля. Так что на рассвете «Тринидад», «Психея» и «Бдительный» могут спокойно подойти к Веракрусу под испанским флагом: поскольку мы захватили эту троицу у гавачо совсем недавно, а испанцы об этом ни сном ни духом, их адмирал ничего не заподозрит. Наши нападут на флагман внезапно и запросто его одолеют, а два других наших корабля пока будут крейсировать в нескольких кабельтовых от берега. После первого пушечного залпа они пройдут через фарватер и вступят в бой. Ну, что скажете, братья?

– Прекрасный план, – сказал Дрейф. – Монтобан, сделай одолжение, возвращайся-ка на борт и прими командование флотилией. Да, и пришли мне еще сотню человек. Тебе же и пяти сотен хватит, чтоб разбить испанскую эскадру и в случае надобности захватить Сан-Хуан-де-Лус. Я рассчитываю на тебя!

– Решено, брат, все будет сделано, как ты пожелаешь. Но ведь пока не горит, так что позволь, я останусь до конца совета. Хотелось бы знать, что вы собираетесь делать дальше.

– Воля твоя, – отвечал Дрейф и, повысив голос, продолжал: – Подите-ка сюда, братья. То, что я сейчас скажу, касается всех.

Флибустьеры с любопытством подошли ближе. Дрейф велел поставить бочку и вслед за тем взгромоздился на нее.