Короли пепла

Как река Флит в его детстве, она обожгла кожу льдом. Он сделал несколько резких вдохов и посмотрел сквозь воду, надеясь увидеть дно. Но она была не такой, как прозрачная голубая вода пляжей Пью, которую можно было пронзить взглядом, чтобы увидеть мир, который вращался и покоился внизу. Это была вода Аскома – темно-зеленая, холодная и скрытая за рамками комфорта или желания, необходимая, но никогда не приносящая услады.

Глядя на нее, он содрогнулся от смеха, решив, что даже его царство мыслей подобно ловушке. Даже здесь, в его Роще, рай его предков навсегда утрачен. Он поежился и удивился, почему не может взамен вообразить себе тепло. Почему не воображал себе в детстве идеальную страну изобилия и солнца? Почему должен смотреть на озеро, которое бесконечно тянется в туманы, почти замерзшее и безжизненное, годное только для безвкусных донных рыб – зубастых монстров, прячущихся в иле и водорослях стоячей зловонной лужи?

Рыбы в Пью были разноцветные – синие, красные или с металлическим отливом, они словно кружились в танцах, блистая на жарком солнце. Они отражали красоту прекрасной страны, но были всего лишь очередной издевкой в несправедливом мире.

Рока хотел создать в своем уме новый мир – не только растения и военные форты, называемые «замками», или орудия труда, или одежду. Он хотел ощущать теплый батонский бриз; он хотел смотреть, как дымится горячий источник возле почивающих гор. Он хотел, чтобы рядом с ним болтала ногами, распуская волосы, Девица-из-темницы – чтобы он мог видеть, что она счастлива в идеальном жилище, которое он построил для нее.

Он не видел причин, по которым такое невозможно. Он вернет все это обратно, по одной песчинке за раз, и если у него получится, то он, возможно, в самом деле создал бы рай. Возможно, страна мертвых требовала жертв от живых – разрушения мира. Вымысла наоборот.

Есть правила, подумал он, даже в стране мертвых есть правила.

Рока заглянул под холодную воду и увидел у себя в руках свой дротик. Он вытащил его из озера и наблюдал, как тот исчезает в мире его брата с такой же быстротой, с какой был призван.

Букаяг не терял времени даром. Он подбежал к бронзовому тарану, застрявшему в тонущем «хламе».

– Длинное копье, брат. Дай мне что-то, чем поддеть.

В оцепенении Рока прошел в свой арсенал и подчинился. Брат просунул копье между корпусами, используя стальное древко как рычаг между сплющенным деревом двух кораблей.

Арун, уже вернувшийся на борт, сделал то же самое. Он встретился взглядом с Рокой, и в его глазах была только цель – воля к жизни. Рока не стал заморачиваться догадками о том, как этот парень взобрался наверх.

Крепко ухватившись руками, Квал перемахнул через леер своего обреченного корабля. Не обращая внимания, его полумертвая команда продолжала бой позади него, отвлекая десяток или около того оставшихся агрессоров.

Вскрикнув от усилия, Букаяг схватил еще одно копье и задействовал оба, чтобы оттолкнуться от тонущей лодки. Дерево заскрипело и поддалось; разделение кораблей ускорило приток воды, и корпус издал чавкающие звуки.

Теперь матросы Трунга заметили смещение палубы и, запаниковав, побежали назад, чтобы ухватиться за канаты или запрыгнуть на сходни. Арун развернулся, срубая тех, кому это удалось, пока расстояние и высота не увеличились с одного шага до пяти, а корабль качался на волнах, затрудняя всякое передвижение.

Двое пиратов прыгнули, но упали в море, где остались ждать смерти. В отличие от мастера чинга, у них не было никакого шанса взобраться на движущийся корпус. Внезапно все было кончено.

Букаяг отпустил, и Рока повалился на плоскую палубу тарана с ощущением, будто его кожа все еще горит огнем, будто его нога и грудь расплющивались. Последние члены команды еще дрались, приближая свою гибель: скоро их одолеет либо море, либо противник, и они утонут в ожесточенных поединках не на жизнь, а на смерть.

Квал истекал кровью из нескольких колотых и рубленых ран. Он лежал неподвижно, но был жив: его ребра вздымались и опадали. Арун сидел и выбрасывал мокрый табак, выглядя невредимым, но печальным.

Рока осознал, что его серебряное сокровище кануло в море – и сейчас погружалось под воду, где останется лежать в песке среди безразличных рыб и крабов, которым оно ни к чему. Они совсем как люди, подумал он, не ведающие о силе за пределами их понимания.

Вместе с его богатством пропал и месячный запас провизии. Несомненно, у каботажного истребителя припасов имелось куда меньше – достаточно для патрулирования вблизи берега и, возможно, парочки дней в море. Здесь может не оказаться ни ткани для новых парусов, ни древесины для ремонта.

Рока лег на спину и застонал, глядя в безоблачное небо. Он чувствовал искушение упиваться жуткой до зубовного скрежета пульсацией жара в своем теле – или утратами, несчастьем и невежеством, что привели его сюда.