Короли пепла

– Она беременна, – сказал отстраненно король, который снова сидел неподвижно, – если это имеет значение.

Рока сделал глубокий вдох. Он копался в материнском саду своей Рощи, а мертвецы приносили ступки, воду и стеклянную посуду, изготовленную за время его пребывания на островах. Он подозревал, что все это исчезнет, сгорит, если попадет в реальный мир. До сих пор он брал из Рощи только сталь и кожу – прочные вещи, сделанные из более крепкого материала, чем растения и зелья.

– Сейчас я попробую разбудить ее, Фарахи.

Он сказал это, потому что знал: у него нет иного выбора, кроме как попытаться. По мнению Роки, разбудить ее – это все, что можно было сделать с какой-либо вероятностью. На лице короля мелькнула надежда, когда он подался вперед.

– Она будет жить?

– Я не знаю. Но я открою ей глаза.

Мертвецы принялись за работу. Расположившись вокруг Роки они размалывали семена и коренья, предназначенные замедлять и облегчать смерть, успокаивать лихорадку и безумцев, а затем смешивали их с древесным углем.

Если Рока не ошибся, то, возможно, Хали удастся вернуть из неестественного сна. Ее сердцебиение замедлится, дыхание расслабится, и, вероятно, проснувшись, она сможет выпить воды, проблеваться и вывести токсин из своего нутра или крови. А возможно, ее сердце попросту остановится.

– Если спасешь ее, Рока, я дам тебе все, что захочешь. Все, что угодно. Клянусь.

Рока услышал дрожь в голосе монарха и сдержал усмешку брата. Он жалел, что не может избавиться от этого чувства, забыть слово «слабость» и всякое стремление злоупотребить ею. Только не с этим хорошим человеком, не с его другом.

– Я бы попытался в любом случае, – тихо сказал он, затем встал и подошел к столу врачей. Он делал вид, что смешивает зелья и нюхает растения, но в своей Роще он взял в руку готовую микстуру и закрыл глаза. Он представил, как она будет выглядеть в стране живых, каково будет ощущать ее в теплой ладони.

В его руке тотчас затрепетали жар и влага. В отличие от оружия и доспехов, флакон пролился в бытие, словно из дождя. Сначала росой, затем капельками, натекшими в ладонь, не расплескавшись и образовав стеклянный сосуд, который заполнился густой чернотой и закупорился тканью – именно так, как и представлял себе Рока.

Не отвлекаясь на раздумья об очередной невероятной вещи, он подошел к ложу Хали. Приподняв ее подбородок, он влил темную жидкость ей в рот и растирал ее горло, чтобы оно сжалось и сглотнуло.

Вместе король и Рока преклонили колени, словно в молитве, пока молодая женщина боролась за жизнь.

– Расскажи мне о своих детях, – попросил Рока, надеясь, что этот мужчина вспомнит, чем обладает.

Улыбка Фарахи коснулась его потускневших глаз.

– Славные мальчики. – Он посмотрел на живот Хали. – Тейну сейчас шесть. Он гоняется за своими наставниками с палкой. Выманивает у горничных все новые игрушки и учит своих братьев дурным привычкам.

Рока старательно изобразил улыбку. Он представил себе отцовство и братство – жизнь, где возможно что угодно «лишнее» и где сопротивление этому – доблесть.

– Рани и Ману серьезные и слишком похожи на отца. Они часами сидят и наблюдают за Тейном. – Фарахи подался вперед и взял Хали за руку. – Кейл… – Он засмеялся, и его глаза увлажнились. – Как его треклятая мать. Не хочет есть, не хочет спать. Он капризничает, пока не добьется своего, а это бывает всегда.

– Ухххм.

Голова Хали дернулась, глаза приоткрылись и заметались по комнате.

Рока моргнул и увидел свою мать, лежащую в мехах и зовущую его полузамерзшим ртом.

– Фара-че?

Король сжал ее руку, и его лицо преобразилось, как будто он и не испытывал все это время страх.

– Я здесь. Ты была отравлена, любовь моя. Нам нужно узнать, как.

Она повернула голову и застонала.

– Я не… Я выпила немного чая, наверно, я не знаю, Фара-че. Мой желудок.

При виде ее мучений лицо короля отвердело.

– Кто его принес, Хали? Где ты была?

– Приведи мне моего сына. – Ее глаза расширились, и она вцепилась в его руку.

На мгновение Фарахи застыл, затем его черствость испарилась. Он подскочил к двери и заорал, требуя Кейла и врачей.

Они принесли мальчика, закутанного и спящего, с волосенками длиннее, чем когда Рока видел его в прошлый раз. Младенческая пухлость пропала настолько, что стали заметны черты лица матери.

Пока врачи давали рвотные средства королевской наложнице, она порывалась обнять своего сына, который проснулся и заплакал, глядя на родителей. Улегшись отдохнуть, она позвала его по имени, взяла на руки и держала, временами мурлыча тихую, нежную песенку.

Король расхаживал туда-сюда, бушевал и торговался с духами и богами. Он грозил своим людям смертью, если они оплошают. Он был попеременно то властителем, то просто мужчиной, держа руку своей возлюбленной, или ее волосы, или ведра, когда ее рвало. Когда главный доктор сказал, что это не помогает – что «возможно, действия варвара сделали только хуже», Фарахи закричал.