Короли преступного мира

— Дурак, жми к себе на Кубань. Тут-то что тебе делать? Смерти ждать? Раз приговорили, все равно убьют…

Не пил Сиксот, а стоял, как пьяный.

— А куда мне деваться? Ни на воле, ни в зоне мне жизни нет. Болтаюсь, как…

— Пока следствие, посидишь в милиции, а там уж ложись на дно. Если можешь, — хмыкнул подполковник и вышел с Сиксотом на зябкий рассвет. Наступало утро.

64

В ресторане «Русь» было шумно. Собрались сливки — бригадиры и лидеры. За обильным угощением, когда сновали в черных фраках официанты, казалось, не до дел. Но именно серьезное дело привело сюда столь шумное общество. Мазоня сидел в сторонке и сонливо слушал, как ерепенились его подчиненные.

Тон задавал Душман.

— Никаких ультиматов! — бесшабашно кричал он за столом. Крутой, как кипяток, Душман теперь был одним из самых близких к Мазоне. — Если мы сегодня уступим, то уступим и завтра. Правда, попугаи мстительны, они могут клюнуть, но ведь и у нас клюв заточен… Чего нам трусить? Мы дома! Мы у себя! Мы же не лезем в град-столицу, советов не просим, порядков своих там не наводим.

Среднее звено элиты — бригадиры (к ним особенно прислушивался Мазоня) все как один были на стороне Душмана: «родной столице» не уступать…

Слово оставалось за лидерами. Ждали, что скажет Якуб. Тщедушный очкарик, меньше других выпивший, не был столь категоричен.

— Дядька там хоть и несговорчив, но попробовать можно…

Федор Скирда, который уже столкнулся с представителями «столицы», не был уверен в том, что с ними можно как-то договориться…

— Гонористы. Не пойдут на мировую…

Мишка Кошель затаился с хитринкой на лице, всем своим видом говоря: «А у меня что-то есть!» Вот стоило произнести ему это «что-то», и стол сразу затихнет, прислушается, тем более авторитет Кошеля в последнее время нарастал, и Мазоня, чувствуя хваткость своего заместителя, нередко с ним советовался наедине. Все ждали теперь этого «что-то».

— Братва, думаю так: надо поступить хитрее, как Русь с татарами. На словах ублажить, наобещать с короб и маленькую тележку, на деле укреплять себя на городских рынках — придет время, когда они сами поймут, что делать им здесь нечего. Времечко ушло, солнышко зашло — проспали. Вставать-то надо поутрянке!

Последние слова Мишки Кошеля вызвали озорной смех — ну, дает Кошель!..

Мазоне понравился вариант Мишки Кошеля. Правда, своего слова не сказал Зыбуля, но к нему, собственно, никто и не прислушивался, тоже, мол, нашелся мыслитель… Но Мазоня решительно повернулся к Зыбуле.

— А ты как кумекаешь?

— Просто кумекаю. Собаку можно бить, и собаку можно подкармливать…

Мазоня засмеялся: Зыбулю он считал неглупым парнем и, хотя его и недолюбливали, на что, конечно, были причины, Мазоня тем не менее, не афишируя, ум его ценил и сам нередко его умом пользовался.

Высказались все, из тех, конечно, кто мог здесь высказываться… Вопрос был решен, и Мазоня, захватив с собой еще несколько человек, прямо со сходняка поехал на тайную хату, где они встречались с представителями.

Мазоня был удивлен поведением Сердюка; словно тот полностью переметнулся на другую сторону; они договорились встретиться еще, и Мазоня надеялся, что эта встреча многое прояснит. Но Сердюк не приехал, зря его ждал Мазоня у лесника. Скрылся, слизнул куда-то… По дороге к представителям «столицы» Мазоня размышлял о том, что Сердюк дешевка и что, по-видимому, понапрасну он так просто в него поверил.

Конечно, шакалы были нужны; но вот так, как он приручил бачков, с шакалами почему-то номер не прошел…

Квартира, на которую прибыл Мазоня, была специально для тайных встреч с приезжими; разделись, размялись, тем более москвичи еще не появились; ждали, пили пиво и, украдкой поглядывая на часы, слушали анекдоты Зыбули.

Наконец снизу пришел посыльный. Мазоня кивнул: проводи.

Их было двое. Один — низкорослый, корявый, с бесцветным взглядом нагловато-жадных глаз; другой — грудастый, крепкий, с травкой коротких волос, едва покрывающих голову; если первый — нервно-подвижный, дерганый, то второй — спокойный, флегматичный, с тяжелыми накачанными руками. Мазоня уже знал, донесли, что первый из воровского мира — «вор в законе» по кличке Воробей, второй — Иван Валюта, известный казначей московского мафиозного клана.

На столе появилась «Столичная» и закуска. После короткого знакомства все чинно сели за стол. Налили по первой.

Мазоня поднял короткий тост «за встречу», и все чинно выпили. Сдержанно исподлобья Мазоня наблюдал за гостями: Воробей смаковал, пил глотками, как старый пьяница, в то время как тяжеловатый Иван Валюта хватанул залпом: обожгло горло, и он, прикрыв ладонью большой рот, весело крякнул: «Здорово пошла, стерва!»

Если у Валюты натура сильная, то и характер, подумал Мазоня, прямой и порядочный; с Воробьем будет сложнее: скользкая душонка, матерая…

Москвичи пошли ва-банк, заявив, что у них разговор короткий, не для фраеров: завтра же освободить все рынки. Кроме того, на Мазоню накладывается контрибуция…

Мазоня слушал мирно, не проронив ни слова. А когда те закончили, посидел, подумал и, скользнув немного пьяным взглядом по москвичам, тихо сказал: