Короли преступного мира

Ложь и лицемерие у Мазони вызывали неприятие: он ведал цену злу и добру — особенно, когда об этом высокомерно вещали высокопоставленные чиновники. И не верил, что это время какое-то злое. Просто, если у человека болен мозг, болен весь человек… Преступники были всегда и всегда будут. Но если человеку не дают жить по закону, он будет жить вне закона, и тут уж ничего не попишешь.

Единственный урок истории состоит в том, что из нее не извлекают никаких уроков. И пока будут богатеть одни, другие будут стремиться жить за их счет, и никакая совесть здесь ни при чем. Жизнь — зло и добро. Для кого-то зло — это добро. А для кого-то добро — это зло. И Мазоня сказал себе: мое зло оправдывает мое добро. Он против собственности богатых и сверхбогатых и он готов, подобно Иисусу Христу, отдать себя в жертву, взяв тяжесть грехов своих сотоварищей…

Известие об аресте Мишки Кошеля его озадачило. Собрались экстренно Якуб и Федор Скирда. О Сердюке не было сказано ни слова. Откинув штору, Мазоня выжидательно смотрел во двор, где возилась малышня. Сегодня рано утром он вышел на прогулку. Кто-то из подростков выбросил из аквариума маленьких рыбок. Это выглядело жестоко. Проходящие люди, увидев погибших рыбок, возмущались. Он тоже почувствовал себя неуютно и подумал о том, как хрупок лед, по которому он шел…

— Я разговаривал с Митрофановым, — заметил тяжеловато Якуб. — Отцам города это нужно. Они ведь объявили о борьбе с мафией. Перед очередной сессией Совета.

— Ты так уверен? — Мазоня кашлянул. — А не хочет ли кто-то руками кого-то? Это я для того, чтобы знали что к чему.

Федор Скирда нахмурился.

— Завсегда так!

Пока ни о чем не договорились, но все понимали: хочешь жить — умей выкарабкаться, иначе пришьют статью.

Прибежал Зыбуля. В бодром настроении и с ходу палил, как из автомата:

— За эти «бабки» можно купить всю милицию с потрохами.

Мазоня не разделял авантюризма Зыбули, но операцию, проведенную с шиком, одобрил: голова у тебя, как у академика, вот жаль, ноги мешают…

Зыбулю разморило.

— Как мешают?

— Много бегаешь. Не суетись.

Мазоня открыл бутылку крепленого.

— Вот что я хотел сказать. Ты рядом со мной. Но судьба-индейка… Будь рядом и с Альбертом. Всегда. И я буду спокоен. Вот давай выпьем за это… Мы сейчас понемногу отмываемся, способны выйти на большую дорогу. Если нам не помешают.

Мазоня смутно предвидел что-то. Часом позже ему позвонил подполковник Митрофанов. Мазоня подскочил на «тойоте» в условное место, на этот раз у заправочной за городским рынком.

Митрофанов заметно волновался.

— Мне приказано тебя арестовать. Я хотел отказаться и уже искал повод, но потом подумал о другом. Если я откажусь, подозрения о моих связях с тобой подтвердятся, и меня выведут из игры. Есть те, кто этого очень хочет. А тебя все равно арестуют, и какая разница — кто. Омон, милиция в моем лице или еще кто-то. Здесь не уйдешь. Но если это сделаю я, то у меня есть шанс отстаивать твои права… Я хоть заткну рот тем, кто дает сейчас… Твое слово?

Красные пятна пошли по лицу Мазони. Настороженные глаза выражали обеспокоенность — ему было нехорошо, словно ударили под дых…

— Ты пересел на другой поезд?

— Считаешь, что я не прав? Тогда скажи, как надо поступить. Если ты хочешь уйти в подполье, тогда считай, что тебя предупредил. Но тогда крах. Ищейки выловят, и тогда уже конец…

Митрофанов грустно улыбнулся.

Перед Мазоней стояла дилемма: скрыться, уйти от ареста или сдаться на милость властям. Как в калейдоскопе, крутились, бежали разрозненные мысли… Он вспомнил знакомую фразу: «пусть легавые хоть на пятки встанут…» Да и куда ему бежать-то, где скрываться, если он, Мазоня, давно известен каждому?.. Потом, исчезнуть — это значит отказаться от всего, что он достиг. Руководить синдикатом из глубокого подполья невозможно… Да и зачем? Что есть у власти против него? Лично против него? Он прикинул своим умом: серьезного — ничего. Да и силы его не так уж малы, чтобы уйти вот так сразу, испугавшись. Его могут арестовать, но его могут и освободить…

И Мазоня, прокрутив в мозгу «за» и «против», понял, что Митрофанов прав. Уж лучше он, а не кто-то чужой…

— Я, кажется, тебя обидел? Сгоряча. Правда твоя. Поступай как надо и как лучше. Для тебя и меня.

— Если это сделаю я, ты пойдешь по иному следственному каналу. Есть хоженые дороги — они доступней. А если это сделает федеральная безопасность, они упекут куда-то, нам неведомо.

— Разумно. — Мазоня с откровенностью посмотрел на Митрофанова. — Где? Когда?

— Сегодня. Ты придешь, как обычно, в кафе ужинать. Я подойду в гражданке.

Мазоня сел в «тойоту» и поехал к Федору Скирде. Теперь он знал, что ему надо делать.

Мазоня с ехидцей сказал о себе: ухожу на «отдых». До его возвращения власть доставалась Скирде и его сореферентам Якубу и Душману, который все глубже вписывался в структуру Мазони, становясь для него близким человеком, способным заслужить высокое доверие.