Короли преступного мира

Молча посмотрели друг на друга. Федор Скирда сам вел машину и большую часть дороги помалкивал; Альберт задумчиво и рассеянно глядел на пробегающие дома улиц — на душе у него было горько. Только сейчас он по-настоящему, не по-мальчишечьи понимал, что он потерял…

Зыбуля ждал Альберта дома. Он сказал, что тело Мазони в морге, но сегодня днем его перенесут в клуб строителей — там сняли зал…

За столом собрались немногие: Альберт, Зыбуля, Федор Скирда и Душман. После небольшой стопки за упокой души заговорили серьезно: всех, конечно, волновала судьба синдиката…

Федор Скирда достал бумагу, и все увидели хорошо знакомый почерк Мазони. Это было, пожалуй, для всех просто неожиданно.

— Можно, если я прочту? — спросил Федор.

— Читай.

Федор вздохнул, напряг голос.

— «…Мои кореша. Зная судьбу Хозяина, я подумал о том, что сам тоже не застрахован от случайности. Да видит Бог, я перед вами честен. Мы вместе делили наши невзгоды и наш успех. Мазоня был силен, властен, и это облегчало ваши дела и жизнь. Теперь, когда Мазони нет и некому о вас побеспокоиться, я обязан в этом небольшом завещании выразить свою волю. Я верил вам всегда, вы верили мне. Так пусть все сохранится как было. Жестоко расправиться с теми, кто вздумает воспользоваться отсутствием меня. С возрастом мое место достойно займет Альберт — этот орленок быстро оперится в орла. Пока регентом назначаю Федора Скирду. Я ему доверяю, прошу и вас довериться… Зыбуля — второе лицо после Федора. Ему поручается сохранность жизни Альберта. В верности Зыбули я не сомневаюсь.

Я ушел из жизни, вам ее продолжать. Мазоня».

Слушали с некоторой озабоченностью. Хотя что-то сняло с души. И стало легче.

Федор обвел всех пристальным взглядом.

— Ну вот и все. Что, кореша, скажете?

Наступило глубокое молчание. Нарушил его Зыбуля:

— Все ясно. Слово Мазони для нас закон.

Альберт подошел к Федору Скирде и положил на его плечо руку.

— Я верю, старик.

Со времен похорон Хозяина, эти, пожалуй были самыми грандиозными. Проводить Мазоню в последний путь приехали из других городов. Местное начальство было в шоке. Милицию к тому же пугал наезд огромного количества уголовных элементов. Сначала было решено запретить столь богатые массовые похороны и запретить двигаться по центральным улицам. Но потом, в последний момент, неожиданно разрешили… Какой-то чиновник убедил, что «запрет» — не лучший вариант и ничего хорошего городу не принесет; проще спустить все на тормозах, дав мафии самой обеспечить порядок…

Глава администрации согласился: в конце концов, похороны — это похороны, а не грабеж… И если есть возможность, пусть хоронят, как хотят.

…Огромная на всю дорогу процессия медленно двигалась по центральной улице города. Лакированным лимузинам не было конца. «Мерседесы», «форды», «вольво», «тойоты»…

Сам катафалк, покрытый лиловым бархатным покрывалом, был окружен несколькими рядами молодцов в кожаных куртках и темных штанах. Они как бы олицетворили прошлую власть покойного.

За гробом в молчаливом, скорбном согласии шли Федор Скирда и Альберт.

Впереди и сзади катафалка — один, два… шесть оркестров в темном одеянии. Музыка Чайковского, Шопена, Бетховена…

Почти возле каждой блестящей машины молодой человек с траурной повязкой…

Процессия постепенно продвигалась через главную площадь к кладбищу. Сотни милиционеров и омоновцев оцепили кладбище и прилегающие районы. В закоулках стояли закрытые машины с солдатами внутренних войск.

Но все было чинно, степенно — и стражи порядка не понадобились. Гроб на руках внесли на кладбище. Могила находилась в богатом месте, где когда-то хоронили знатных людей. Слышались последние скорбные звуки оркестров, перед тем как гроб опустить в могилу.

А когда опускали, сотни машин своими гудками пропели ему прощальную песнь…

Глава администрации сказал: «Мы, наверное, этими похоронами прославимся на всю Россию…»

Поминки в ресторане «Русь». Только особо приглашенные, свои и только свои.

Через неделю на сходняке было молчаливо и грустно. После похорон начинались будни. Все ждали каких-то перемен. Кто же станет преемником Мазони?

Кто-то говорил, что, возможно, Душман. А кто-то думал, что наверняка Зыбуля… или Федор Скирда, собственно, а кому же, как не ему?

Зыбулю не хотели, побаивались… И многие, кто его особенно не любил и боялся, не против был проголосовать за выборы нового хозяина: по крайней мере, демократично.

Место Мазони пустовало… Все с напряжением ждали.

Но пришел Федор Скирда и сел на место Мазони. И все поняли, кто стал их хозяином. Сказав несколько добрых слов в адрес покойного, Федор Скирда прочитал завещание, правда, убрав слова об Альберте, по его просьбе.

— «Так пусть все сохранится, как было, — громко, торжественно и властно прочитал Федор. — Жестоко расправиться с теми, кто вздумает воспользоваться отсутствием меня»…

Ресторан «Русь», как всегда, на купеческой площади. Освободившаяся из-под зимы булыжная мостовая сверкала, как после дождя… Подъезжали и уезжали иномарки. Новая жизнь, идущая с Запада.