Короли преступного мира

Блатная элита – черные кардиналы зоны – определяла всю ее жизнь. И хотя время меняло неписаные законы преступного мира, она ревниво следила за их соблюдением и жестоко карала «сук», отступавших от воровских правил. Не своими руками, конечно.

Когда-то «воры в законе» выдвигались за счет грубой силы и блатовали вовсю, вымогая деньги, чай или водку. Теперь же все было не так. Элита осталась главным источником блатной романтики, но попасть в нее стало неизмеримо трудней: положение «вора в законе» покоилось отныне на трех китах – уголовный стаж, связи и авторитет. Менялись и нравы: грубую силу вытесняло администраторство. Контролируя зону, верхушка на сходняках с помпой назначала и убирала нарядчиков, каптерщиков, заведующих столовой и баней. И это был знак времени: мафия на воле срасталась с властью и перенимала ее нравы. А может, и обменивалась ими.

Эту сферу называли «отрицаловка». Жила она по своим законам, и начальство колонии их особо не трогало. И были в ней свои психологи с тонким подходом, и свои юристы, знающие прошлые и настоящие традиции…

В этой среде и замышлялись замысловатые ходы будущих преступлений…

Были еще «мужики» – категория многочисленная, в блатном мире случайная, отсидеть бы да вернуться домой.

Но «мужику» труднее всех, он всегда у «разбитого корыта». Вкалывает он со времен Ежова и Ягоды, за себя и за «того парня» из «первой пятерки» блатных…

Степа быстро усвоил зонную иерархию и, может быть, сразу почуял свое место. Крутой характер незаметно выделял его из других. Он повсюду обрастал дружками и те, кто пытался «взять его на понт» – приспособить к своим нуждам, – нередко об этом жалели.

А когда Степа оказался в колонии строгого режима, в нем словно пружина сжалась: теперь-то он точно знал свою дорогу.

Здесь-то и сошлись три кореша: Хозяин, он и Костя-Хлыст. Хозяин – сила медвежья, с размаху мог убить и сапогом. Костя-Хлыст, хоть и задира, но «за свой базар отвечал» и с ними уживался – привязан был.

Выжить в зоне – надо еще уметь. Но Степа был блатягой хитрым. Нет, он не жаждал власти, он просто был самим собой и пришел к ней естественно. Без особых трудов он сплотил дружков и подчинил непокорных. А когда возникла угроза со стороны других претендентов, «святая троица» легко вышла из положения. Потребовалась агрессия, и Степа оказался в ней сильным, нахрапистым мужиком…

Выйдя на волю, Степа первым делом пошел к Моте Лиходею. Тот по-прежнему сплавлял в колонию пацанов. Степу он встретил радушно, словно тот был у тещи на блинах.

Самолюбивый, познавший вкус зоны, Степа «в упор не видел» Мотиной щербатой улыбки. Он не скрывал своей власти и сам как-то потребовал с бывшего учителя долг…

Мотя Лиходей, хоть и был пьянь-пьянью, но уловил, что времена изменились. Он заартачился было, пригрозив Степе зоной. И тогда Степа вместе с Хозяином, который как раз «откинулся» по амнистии, обвязали Мотю веревкой и повесили за ноги над балконом – дышать свежим воздухом. Мотя понял, что песня его спета. Он взмолился… и, смилостившись, его отпустили, прихватив, конечно, долг.

После первой судимости у Степы появились, словно грамоты, вторая, третья…

На зоне он уже был «пахан» и для многих – Мазоня.

7

Мазоня удобно лежал на диване, полузакрыв глаза. В таком положении ему лучше думалось, чем обычно; в таком положении ему открывался простор для воображения, и он мог, обозревая дело предшественника, лучше представить и понять свое положение. «Хозяйство», которое ему досталось от дружка, было большое и разностороннее, но кое-где запущенное. Главной доходной статьей оставался рэкет: заставив примкнуть к себе блатное дно города, Хозяин пытался создать новую организацию, где был бы и свой устав, и свои ранги различия, отличные от воровских. Вскоре даже «щипачи» и грабители были вынуждены признать силу Хозяина и платить ему. Рождался новый тип преступного сознания, где вымогательство становилось решающим.

Рэкет был молод и нахален. Он рос диким среди волков теневого бизнеса, собирая с них жестокую дань. Новорожденная экономика жила по лесным законам – и это вполне отвечало нравам зоны, поставлявшей на волю и рэкетиров, и предпринимателей. Фирмы, кооперативы и малые предприятия плодились, как грибы. Большие деньги, отмытые от грязи и крови, вышли из подполья на улицу, обозначив ясную границу между имущими и неимущими. За деньги можно было иметь все, и многие готовы были на все ради денег. Особенно молодежь. Не имея ничего, молодежь хотела жить-поживать «как за бугром», на Западе, и со всей страстью рванулась фарцевать и делать деньги, не брезгуя ничем; молодые преступники оказались более жестокими, чем их предшественники, они легко пускали в ход оружие и не боялись «мокрухи».

Хозяин сделал главную ставку на рэкет… Но подчинить рэкет полностью Хозяин не сумел, тем более, как размышлял Мазоня, он столкнулся с противодействием воровского клана, так как подходы рэкета качественно отличались от морально устаревшей воровской системы, заложенной еще в старые годы Советской власти.