Короли Вероны

— Вот-вот, — подхватил Баилардино. — Как он прошелся насчет свежеиспеченных веронских аристократов. Вико, как тебя назвал мессэр Данте? Крошкой-капуанцем?

Людовико Капеселатро слегка покраснел. Впрочем, Данте сам ответил, прежде чем капуанец успел раскрыть рот.

— Я назвал его синьором Капуллетто.

— Да, точно! — Баилардино хлопнул себя по коленке. — Капуллетто — капуанец в миниатюре. Мне нравится!

Не в правилах Данте было смягчать собственные колкости, однако на сей раз он отступил от правил.

— Этот титул с глубоким смыслом, синьоры, — заверил он.

— Ну конечно, — подтвердил Кангранде, локтем толкая своего друга, взявшего менторский тон. — Вы ведь помните семейство Капеллетти?

— Еще бы не помнить! — воскликнул Баилардино. — Лет за десять до твоего рождения, везунчик, они мне всю плешь проели. А теперь никого в живых не осталось — либо убиты, либо сами повымерли. Когда бишь это случилось? Кажется, еще при старине Барто.

— Последние трое погибли в тот год, когда я впервые приехал в Верону, — сказал Данте.

— Верно! У них была кровная вражда с Монтекки — не в обиду вам будет сказано, мессэр Гаргано. Если не ошибаюсь, это ваш отец зарубил мечом последнего Капеллетти?

— Ошибаетесь, — нахмурился Гаргано Монтекки. — Это я его зарубил.

Повисло неловкое молчание, которое нарушил Марьотто.

— Туда им и дорога, этим ублюдкам.

Гаргано вздохнул.

— Они не ублюдки, сынок. Они были достойные люди. Из семьи Капеллетти в свое время вышло много консулов и подест. И об этом важно помнить.

— Зачем? — возмутился Марьотто.

— Затем, что они погибли. Самое худшее, что можно сделать с человеком, — уничтожить его имя. — Гаргано обращался теперь не только к своему сыну. — У имен особая сила. Спросите хоть Капитана. Люди живут и умирают, их дети тоже умирают. Поступки забываются — все до единого, будь то любовные приключения или военные подвиги. Единственное, что остается после человека, — имя. Я это понял после гибели последнего Капеллетти. Их больше нет, некому продолжить некогда славный род.

С дальнего конца стола раздался голос Антонио:

— Никогда не слыхал об их вражде. Из-за чего все началось?

Гаргано вскинул брови.

— Теперь уже никто и не помнит. Лет сто пятьдесят назад они что-то не поделили — не то женщину, не то клочок земли. Что бы это ни было, между семьями вспыхнула вражда. Однако до убийств дело не доходило, пока не началась борьба между гвельфами и гибеллинами.

— Ничего удивительного! — встрял Марцилио да Каррара. — Всем известно, что Капеллетти принадлежали к партии гвельфов.

Старший Каррара, поскольку не мог оспорить этого утверждения, попытался смягчить его.

— Капеллетти были достойным семейством, однако, если я правильно помню, их преданность Вероне не знала границ. Они сражались против Падуи бок о бок с Монтекки.

Гаргано кивнул.

— Мессэр Джакомо прав. В этом состояло главное противоречие. Капеллетти любили свой город, но ненавидели политику, проводимую властями. Однако молодой синьор Каррара, похоже, забыл, что Верона восемьдесят лет находилась под пятой императора. До того Монтекки были столь же преданы партии гвельфов, сколь и вы сами.

— Так из-за чего же все-таки началась вражда? — Антонио изо всех сил старался не довести беседу до ссоры.

Однако у синьора Монтекки имелись свои причины начать с начала.

— Вражда стала явной лет сто назад. В то время Капеллетти были связаны крепкими узами с графами Сан-Бонифачо.

При упоминании имени Сан-Бонифачо гости напряглись. Гаргано продолжал:

— Мои предки выступили против политики, которую пытались проводить Сан-Бонифачо и Капеллетти. Осенью тысяча двести седьмого года, при поддержке Эццелино да Романо Второго и феррарского дворянина Салинджуэрра Торелли, моя семья получила власть над Вероной.

— Ненадолго, — уточнил Кангранде.

— Да, ненадолго. Семейство Сан-Бонифачо было очень влиятельно. Через месяц Эццелино и всех Монтекки изгнали из Вероны. Вместе с нами в изгнание отправился малолетний Эццелино да Романо Третий, тот самый, что позднее стал тираном Вероны. Поскольку мы, Монтекки, разделили изгнание с ним и его отцом, Эццелино Третий, когда пришел к власти, оставался нашим союзником. Когда же он из гвельфа перекрестился в гибеллина, Монтекки последовали его примеру, а Капеллетти остались верны Папе.

— А было это примерно в то время, когда мой двоюродный дед Онгарелло делла Скала занимал должность консула, — вставил Скалигер. — Году этак в тысяча двести тридцатом.

Монтекки кивнул.

— Тогда случилось разграбление Виченцы. Виченца принадлежала Падуе, и Эццелино по этой причине там камня на камне не оставил. Капеллетти открыто выступили против. Тиран Эццелино изгнал их как изменников, однако позже, когда Эццелино убили, Капеллетти позвали назад, и они вернулись.