Короли Вероны

«Похоже, охота продлится дольше, чем мы предполагали. Я хочу, чтобы ты не предпринимал никаких поездок. Настоящее твое положение между Падуей и Флоренцией идеально для того, чтобы узнавать об интересующих меня событиях и слухах, тем более что все думают, будто ты у меня в немилости. К тому же я велел Игнаццио и еще нескольким своим осведомителям обо всем, что им удастся разузнать, сообщать тебе в письмах. События в Кальватоне — лишнее доказательство, что некто действует вопреки моим интересам, причем этот некто — человек из ближайшего моего окружения. Пока он на свободе, я не могу допустить, чтобы сведения, касающиеся лично меня, поступали в мой дом. Ты будешь последним звеном в цепи моих агентов. Я сам выберу надежных гонцов.

В свете вышесказанного предлагаю следующее: пока ты снимаешь комнату, тебя считают чужаком. Я же хочу, чтобы твое имя ассоциировалось с Болоньей — или, точнее, чтобы оно не ассоциировалось с Вероной. Для этого я договорился с другом твоего отца, Гвидо Новелло из Поленты. Ты станешь пользоваться церковными бенефициями в Равенне. Поскольку эта должность не предполагает ни рукоположения, ни пострижения, тебе придется всего лишь собирать налоги на церковную десятину и разрешать второстепенные тяжбы. Вдобавок у тебя будет свой дом. Ты должен переехать немедленно и найми двоих слуг из местных. Близость к Болонье позволит тебе продолжать занятия в университете, вероятность же того, что тебя увидят с моими гонцами, существенно снизится.

Тебе также придется содержать и обучать военному делу небольшой отряд. Это приказ. Если тебе понадобятся деньги, напиши кузену Мануила в Венецию.

К.»

Прошло уже более года с тех пор, как Пьетро обосновался в Равенне. На целые недели он уезжал в Болонью учиться, затем возвращался, чтобы собрать налоги и разрешить тяжбу-другую между мирянами и священником. Пьетро считал такие занятия хорошей практикой, поскольку перед ним теперь открывались весьма неплохие перспективы. Впрочем, карьера юриста вызывала у него сомнения. Ведь, например, судья — это почти комедиант.

— Ну и жара, — буркнул Фацио, бок о бок с Пьетро вброд пересекавший реку.

Солнце действительно палило, небо было ослепительное. Канис грудью раздвигал волны. Пьетро, сидевший верхом, промочил сапоги до самых щиколоток, но не выше. Время от времени налетал освежающий ветерок.

— Фацио, остановимся на минуту, пусть кони остынут.

Фацио послушно спешился и повел коня к берегу. Пьетро поступил так же. Оба застыли, засмотревшись на реку.

— Подумать только, почти тысячу четыреста лет назад на том берегу перекусывал величайший воин всех времен и народов, — произнес Пьетро.

— О ком это вы, синьор? — спросил Фацио.

— Да о Цезаре же! — рассмеялся Пьетро.

— А, о Цезаре, — разочарованно протянул Фацио, теперь уже не малорослый тщедушный мальчик, а стройный юноша. Работой он не был перегружен и, к неудовольствию Пьетро, все свободное время проводил за игрой в кости.

— И чем же тебе Цезарь не угодил?

— Цезарю далеко до нашего Кангранде.

Пьетро подавил усмешку. Ему не давал покоя юридический аспект перехода через Рубикон. Цезарь практически на этом самом месте предпочел закону свои собственные притязания. В результате возникла империя — правление одного вместо правления многих, точно по слову Божьему. Но как же может человек, поставивший себя выше закона, затем объявлять себя защитником последнего?