Короли вкуса

– Здравствуйте, Валерий Викторович, это Тимофей, – сказал, потирая запястья. – Нет-нет, все в порядке, просто раз уж вас все равно отвлекли, я хотел задать вопрос. Как я могу узнать, какой судья будет рассматривать дело моего клиента и на какую дату и время назначено слушание? Речь идет о продлении задержания… Да, да. Записываю. – Тимофей забрал ручку у Загорцева и принялся строчить в блокнот. – Ясно… Ясно… Это нужно сделать уже сейчас? Ах, уже вчера?.. Ясно.

Долинин, не веря ушам, покачал головой:

– С моего же телефона…

Загорцев негромко рассмеялся и, когда Тимофей закончил писать, выдернул ручку у него из пальцев. Придвинул к себе лист, поставил подпись.

– Это было прекрасно, – сказал, вернув Тимофею бумагу и ручку. – Не знаю уж, какой вы адвокат, но тролль – выдающийся. Спасибо! Приходите еще.

23

Пока мама была жива, казалось, что друзей вокруг целая куча.

Соседка, что заходила попить чаю. Эти голоса в телефонной трубке, с которыми болтала по вечерам мама. Мир был просто переполнен людьми.

И вдруг все закончилось. Полина чувствовала себя так, будто оказалась в космическом вакууме, а вокруг – никого на сотни световых лет.

Но хуже всего было даже не это. Хуже всего было то, что Полина оказалась совершенно беспомощной. Уверенные голоса из наушников стали далекими и безжизненными, едва различимыми с тех пор, как она вчера зашла в подъезд. Они говорили о какой-то другой жизни, в которой нужно уметь бороться и добиваться целей. Но не о той, в которой у тебя из-под ног уходит земля и ты понятия не имеешь, как жить дальше. Как дышать. Как двигаться. О чем думать.

В первый же день в дверь звонили трижды. Каждый раз Полина спешила открыть, надеясь, что это – кто-то из своих, кто разрушит одиночество. Но каждый раз это был незнакомый человек (впрочем, кажется, все три – разные), который с профессиональной скорбью на лице выражал соболезнования и предлагал по очень привлекательным ценам ритуальные услуги.

Все три раза Полина захлопнула дверь. В последний – уже даже не в ярости, а в ужасе.

Она не хотела верить. Не хотела принимать. Она боялась зайти на кухню. Ей хотелось попросту проснуться и чтобы все случившееся оказалось кошмаром.

Хуже всего было ночью. Выключить свет было страшно. Выключить неразборчиво бормочущий телевизор – еще страшнее. И, хотя кусок бы все равно не полез в горло, Полину мучил голод. Она ведь только завтракала.

Просто пережить эту ночь.

А потом?..

Что изменится утром?..

По крайней мере, будет светлее.

В половине первого загудел телефон. Высветившийся номер был незнакомым. Полина поднесла трубку к уху, думая, что услышит очередного «ритуальщика». Пожалуй, она даже послушала бы его подольше, цепляясь за живую человеческую речь, как утопающий за соломинку.

Но голос в трубке оказался, во-первых, женским, а во-вторых, как будто знакомым.

– Привет, я тебя не разбудила?

– Нет. – Полина, оказывается, охрипла – наверное, от слез и долгого молчания. – Кто это?

– Софья. Сегодня… То есть уже вчера…

Ах, да. Софья… Стало еще более пусто и одиноко. Как будто могло случиться чудо, но в последний момент передумало. Какое чудо? Бог его знает.

– Угу, помню, – сказала Полина.

В трубке вздохнули. Потом – как будто через силу:

– Ты там одна?

– Угу.

– Хочешь, я приеду?

Что за идиотский вопрос? С чего бы Полине хотеть, чтобы к ней среди ночи приехала какая-то незнакомая тетка?

– Зачем? – Вопрос прозвучал холодно и отстраненно.

Сейчас Софья положит трубку, и одиночество вернется.

– Еды привезти?

– Не надо!

– Ты пьешь?

– Что? Нет!

– Ясно. Жди, скоро буду.

Меньше чем через час она приехала. Еще через час Полине казалось, что у нее есть старшая сестра. И что утрата – не только ее, а их. Общая. И, разделенная пополам, она стала чуточку легче.

Рано утром, когда в дверь опять позвонили, открыла Софья и очередного профессионального соболезнователя выгнала в шею.

– Мы сами разберемся, к кому обращаться, когда будет нужно, – холодно сказала она.

– Но вы уже сейчас могли бы выбрать…

Дверь закрылась. Софья развернулась и по-хозяйски прошла в кухню, начала варить кофе. Полина как-то автоматически пошла вслед за ней, села на табуретку.

– Ты только не подумай, что я хочу тебя ограбить, – сказала Софья, включая плиту под туркой. – Но я просто обязана задать этот деликатный вопрос. У вас есть какие-нибудь сбережения?

– Сбережения? – тупо переспросила Полина.

– Да. Похороны… и все такое. Это недешево.

Полина сумела только головой помотать. Какие еще сбережения… Маминой зарплаты им едва хватало на жизнь.

Похороны. Недешево… А после похорон нужно еще жить дальше. На что-то. Нужна настоящая работа, та, за которую будут платить. А универ? А как вообще – всё?..

– Ладно, решим, – сказала Софья резко и даже почти грубо. Она, кажется, поставила основной целью не позволять раскисать ни себе, ни Полине. – Не мы первые, не мы последние.

«Мы»… Полина все-таки шмыгнула носом.

Софья включила старенький телевизор, стоящий на холодильнике. Мама тоже всегда включала его, когда суетилась на кухне.

Сначала родился звук: