Короли Жути

В самом Контове как был бардак, так и остался: ни королевской власти, ни законов, ни стражи, за порядком следить некому. А раз налогов никто не платит, то и сточных канав не чистят, и дорог не мостят. У распахнутых городских ворот Клэю с Гэбриелем пришлось перебираться через какую-то лужу… хотелось верить, что грязи. Короче говоря, отцы-основатели города бросили его, как малого ребенка на попечение шальных шлюх, а сами сбежали восвояси – и с концами.

Тракт шел по распадку между холмами. Городские постройки плесенью облепили склоны, над которыми стлалась густая пелена сизого дыма. Там и сям полыхали пожары, но тушить их никто не собирался, и пожарные туда не торопились. На севере, озаренная ярким солнцем, чернела громада Контовой крепости, будто грозно сжатый кулак в латной рукавице. На южном холме возводили какой-то храм, но без особой поспешности – строительные леса пустовали.

В Вольный город стремились многие, по большей части люди лихие и отчаянные. Со всего Грандуаля в Контов приходили восторженные искатели приключений, мечтая присоединиться к какой-нибудь банде и совершать удалые вылазки в Жуть. Как правило, реальность, будто кривое зеркало, до неузнаваемости искажала эти мечты, а бывало, что это самое зеркало просто-напросто разбивали о дурную голову.

Повсюду, куда ни глянь, мельтешили искатели приключений, воры, ловцы воров, охотники за наживой, барахольщики, дымовые кудесники, бродячие барды, ведьмы-буревестницы, вольные стрелки и те, кто явился сюда ради наживы: оружейники и кузнецы, шлюхи и шарлатаны-предсказатели, наперсточники, мошенники и карточные шулеры. Торговцы царапкой выглядывали из темных переулков, а их постоянные клиенты с блаженными улыбками и до крови расцарапанными руками валялись в лужах грязи. На каждом углу торговали мечами-кладенцами, неуязвимыми доспехами и волшебными зельями, гарантировавшими надежные колдовские чары, способность дышать под водой или делаться невидимкой. Внезапно Клэй увидел старуху, которая предлагала пузырек с надписью «БЕССМЕРТИЕ».

– И сколько ты за это хочешь? – спросил Клэй.

– Сто одну марку, – объявила торговка. – Претензии не принимаются.

Клэй подозрительно вгляделся в содержимое пузырька:

– Да тут какая-то солома, залитая грязной водицей.

Старуха злобно зыркнула на него.

На Храмовой улице стояли храмы, посвященные каждому из божеств Святой Четверицы. Сквозь зарешеченные окна суровой обители Зимней королевы доносились истошные вопли и мучительные стоны; из-за шелковых завес святилища Весенней девы слышались сладострастные вздохи и томные восклицания; у входа в храм Вайла Отступника столпилась целая очередь: крестьяне пришли молить Осеннего сына об урожае, привели с собой телят и ягнят, чтобы принести их в жертву на храмовом алтаре. Какой-то нищий прижимал к груди драного кота – бедное животное, догадываясь о ждущей его незавидной участи, уже до крови располосовало руки и щеки хозяина.

Жрецы в золотисто-алых ризах служителей Летнего короля сгоняли с храмового крыльца попрошайку. Клэй заметил под оборванным рукавом нищего угольно-черную, будто обгорелую, культю, охнул и невольно передернулся: «Гнилец…»

В Кромешной Жути, сочащейся смертельным ядом, водилось немало поганой нечисти и прочих опасных неприятностей, но страшнее всего было Проклятие Отступника, в просторечии называемое черногнилью. Заражение начиналось с небольшого темного пятна на коже, которое постепенно покрывалось коростой, затвердевало и превращалось в струп, прилипший к здоровой плоти, как полип к днищу корабля, – его было невозможно ни соскрести, ни отколупнуть, а если срезать вместе с кожей, чернота неминуемо возвращалась, расползаясь по здоровым участкам тела. Зараженные конечности медленно сгнивали и отваливались. В конце концов болезнь поражала горло или какие-нибудь жизненно важные внутренние органы, и несчастный умирал – обычно после долгих мучений; быстрая смерть настигала немногих счастливчиков.

Многочисленные способы предотвратить заражение были весьма разнообразны, например чай, настоянный на ресницах дриады, или благословение, полученное у отшельника горной обители на Заиндевелом кряже, однако, несмотря на все старания лучших врачевателей Грандуаля, излечить черногниль не мог никто. Проклятие Отступника означало верную гибель.

– Эй, глянь-ка, это же Муг! – Гэбриель потянул Клэя за рукав и указал на стену, облепленную рекламными афишами; на одной красовался плохо нарисованный, но вполне узнаваемый волшебник с хитро прищуренным глазом и понимающей ухмылкой.

Клэй вгляделся в неразборчивую подпись под картинкой:

«Моментальное монументальное магическое зелье от всемирно известного волшебника Муга: феноменальный фаллический филактерий. Действует мгновенно! Один глоток – и ты герой! Гарантия качества!»

Соседние листки сулили вознаграждение за флакон ядовитого дыхания гнилесильфа или приглашали вступить в банду, идущую на смертный бой с Гектрой, Владычицей Пауков. Клэй задумался, что это за Гектра такая – баба или все-таки паучиха, но от размышлений его оторвал громкий шум неподалеку.