Короли Жути

Внезапно толпа испуганно притихла. Клэй взглянул направо и увидел еще одну телегу, почти перегородившую улицу. Помост на десяти каменных колесах волокла шестерка волов, а на помосте высилась клетка со стальными прутьями толщиной в мужскую ногу. Сквозь прутья виднелись клочья спутанной жесткой шерсти, металлически поблескивала чешуя…

– Ох, преисподняя Морозной Матери… – выдохнул Гэб, схватив Клэя за плечо.

Тут Клэй наконец-то и сам разглядел, что именно «Всадники бури» приволокли из Жути. В клетке сидела химера. Живая.

Клэй тяжело сглотнул, чувствуя, как в животе тяжелым комом собирается не то страх, не то восхищение. Или и то и другое. Как бы то ни было, ничего подобного он уже давно не ощущал. Кто-то (наверное, Гэбриель) однажды сказал, что по большей части все существа рождаются на свет, чтобы жить, и лишь немногие – чтобы убивать. К этим немногим относились и химеры.

Тварь, запертую в клетке, видимо, опоили каким-то дурманным зельем – змеиный хвост безвольно свисал сквозь прутья; огромные, размером с дом, крылья были сложены на спине; львиная и баранья головы обмякли, и лишь драконья заинтересованно разглядывала все вокруг. Мощные челюсти дракона стягивал железный намордник, из ноздрей валили клубы дыма; желтые глаза с узкими полосками зрачков злобно сверкали из-за прутьев клетки, словно чудовище находилось не внутри, а снаружи.

– Убили бы, и дело с концом, – ошеломленно пробормотал Гэбриель.

– Так ведь ради показухи, – напомнил ему Клэй, который и сам разделял недоумение приятеля.

Наконец по улице покатил возок «Всадников бури». Пятеро наемников стояли на помосте, устланном роскошными покрывалами и усыпанном сокровищами. В раскрытых сундуках всеми цветами радуги переливались груды самоцветов и драгоценностей, там и сям сверкали россыпи золотых монет. Ради вящего устрашения толпы возок окружали стражники со зловещим оскалом и копьями наперевес. Девушки, наряженные нимфами – то есть полуголые, – сгребали с края возка медные монетки и швыряли в толпу. Клэй заметил, что золото и серебро заботливо вывалили в самую середину помоста.

Наемники выглядели очень молодо, но потом Клэй припомнил, что ему самому едва минуло восемнадцать, когда Гэб подбил его на первую работенку. Доспехи наемников, хоть и чересчур нарядные, с виду были вполне годными, а вот краски на лицах ребят было побольше, чем у «Стальных сестриц». Стайки девчонок проталкивались сквозь толпу поближе к обочине и поднимали истерический визг, когда возок проезжал мимо.

Клэй усмехнулся, вспоминая, как они с приятелями после первой вылазки в Жуть устроили торжественный проезд по этой же улице, похваляясь добытыми трофеями; впрочем, помнилось все смутно, потому что все упились вдрабадан; Муг так вообще все проспал, а Матрик упал с возка в толпу и объявился только три дня спустя.

– Все, с меня хватит, насмотрелся. Пойдем отсюда, пока нас не затолкали. Пора навестить Келлорека, – раздраженно сказал Гэбриель; его дурное настроение, скорее всего, объяснялось приступом застарелой ревности.

Клэй покрутил головой, разминая затекшую шею – а все потому, что полчаса в одну сторону пялился, придурок, – и сказал:

– Ну, пойдем. А где он обитает?

Гэб кивнул в сторону южного холма с недостроенным храмом на вершине и болезненно поморщился, как преступник при виде виселицы:

– Вон там.

Глава 7 Заплыв с акулами

Посреди Келлорекова особняка почему-то красовался ставок, точнее, лужа, но с такой чистой водой, что сквозь нее можно было разглядеть белые и синие плитки пола. В ставке не было ни рыб, ни лягушек, ни кувшинок, ни зарослей камыша, ни стрекоз – вода и вода.

– А это что еще за фигня? – недоуменно спросил Клэй.

Гэбриель промолчал. Он неловко сидел в плетеном кресле у края ставка, сгорбившись под гнетом каких-то печальных мыслей.

«Еще бы, – подумал Клэй. – Мало того что придется выпрашивать меч, так Келл, поганец, еще и жену его Валерию умыкнул…»

Самой Валерии приятели пока не видели, но, когда слуга вел их к ставку, ее голос прозвучал где-то в глубине дома, и Гэбриель едва не застыл на месте, будто мышь, заслышавшая совиное уханье.

Джинни обучила Клэя умению отыскивать хорошее в самых поганых случаях: если дела шли худо, то всегда находился кто-нибудь, кому было еще хуже. Клэй взглянул на согбенную спину Гэба, на его нервно подергивающиеся пальцы – и почувствовал себя самым счастливым человеком в этом доме.

Во всяком случае, до тех пор, пока не появился Келлорек. Внушительное брюхо посредника колыхалось под складками ярко-синего шелкового одеяния, толстую шею обвивали тяжелые золотые цепи, на пальцах блестели перстни с яркими самоцветными камнями, а в ушах сверкали крупные серьги; в общем, даже королей хоронили в нарядах поскромнее.

– Привет, ребята! – воскликнул Келл, неуклюже приобнимая Клэя и Гэбриеля одновременно.