Короли Жути

Матрик умудрился залезть виверне на загривок и пытался всадить кинжал между черных чешуек, но Ашатане было не до него: Живокость полоснула ей косой по морде и взмыла в небо. Виверна с оглушительным ревом устремилась за обидчицей, так что Матрик, оставив бесплодные попытки заколоть чудовище, изо всех сил цеплялся за что мог, лишь бы не слететь.

Клэй заметил Ганелона, лишь когда Сиринга блеснула у самого бока Отступника, однако предвидение и на этот раз спасло друина от неминуемого удара. В последний миг Листопад обернулся и резким движением меча повернул лезвие топора боком, превратив рубящий удар в скользящий тычок.

Однако удар все же попал в цель.

От тычка друин задохнулся и выпустил из рук Мадригал, а сам, отлетев на несколько шагов, каким-то чудом приземлился на обе ноги, сорвал с головы съехавший на глаза шлем и отбросил его в сторону.

Невольно провожая взглядом катящийся шлем, Клэй с изумлением заметил, что проклятый минотавр снова стоит на ногах. Грива чудовища обгорела до последнего волоска, левая рука обуглилась до локтя, но придурок упрямо рвался в бой.

Впрочем, сейчас Клэя гораздо больше тревожило то, что Листопад снял перевязь с ножнами трех мечей, швырнул наземь пустые ножны и обхватил длинными пальцами рукоять третьего меча.

– Горгона рассказала мне, зачем тебе понадобилось в Кастию, – заявил друин Гэбриелю, который торопливо переводил дух. – Если я тебя убью, то обязательно отыщу твою дочь и вдоволь ее помучаю.

– Если, – издевательски повторил Ганелон, сверкнув зелеными глазами.

Листопад замешкался, но видно было, что его смущает не ответ южанина, а необходимость обнажить Тамарат. Руки друина дрожали, белые уши плотно прилегли к голове. Судя по всему, ему вовсе не хотелось извлекать меч из ножен. Клэй сообразил, что Отступник не касался этого меча с тех самых пор, как бросил вызов своему чудовищному родителю.

Однако Ганелон решительно шагнул вперед, и Листопад неохотно явил Тамарат на всеобщее обозрение.

Меч оказался… невидимым.

Точнее, умом Клэй понимал, что клинок черен, как сгусток мрака, как беззвездное ночное небо, но глазами видел лишь пустоту. Веленкор был окном в иной мир, а Тамарат представлял собой осколок небытия.

Клэй отчаянно надеялся, что Ганелон все-таки увидит клинок. Отступник разбежался и, оскалившись, прыгнул на южанина. Занесенный меч черкнул по небу расплывчатой черной полосой. Слева от Ганелона ярко засиял Веленкор – Гэбриель встал рядом с товарищем, заставив Листопада отражать удары с двух сторон.

«А еще лучше с трех», – подумал Клэй и вскочил, намереваясь хоть чем-нибудь помочь друзьям. Он взял щит на изготовку и…

Минотавр врезался в него, как телега, полная камней. У Клэя помутилось в глазах, в ушах стоял звон, болела ушибленная челюсть, а голова… Он точно не помнил, но, судя по всему, головой он тоже приложился.

– Ах ты, сво… – буркнул он, но закончить не успел – минотавр всей тушей навалился на него.

Монстр оказался на удивление тяжелым, даром что был вполовину ниже Клэя, да еще и без руки. Окровавленная слюнявая морда прижалась к лицу Клэя, в нос шибануло паленой шерстью и разваренной капустой.

Кряхтя от усилий, Клэй столкнул минотавра на землю и молотил его щитом до тех пор, пока не замерли судорожно дергающиеся копыта.

Клэй сел, лихорадочно соображая, что происходит.

Гэб с Ганелоном стремительно отражали удары невидимого меча Осеннего сына. Муг и его неукротимый Перевитый Посох крошили в пыль отряд ходячих скелетов. Баррет тяжелым сапогом пробивал орку череп, а Тиамакс шестью руками выворачивал челюсть виверне.

Рана на лице Клэя снова кровоточила, – наверное, разошлись швы. Ободранную левую щеку саднило. Он неуверенно поднялся, представляя, как будет рассказывать Талли о своих подвигах – если выживет, конечно.

«Что, солнышко? Что делал папа, пока дядя Гэб сражался с богом и спасал мир? Ну как раз тогда папа усмирял упрямую бодливую корову».

Он вскинул щит и торопливо заковылял навстречу судьбоносной битве. К немалому удивлению Клэя, она все еще продолжалась, хотя Гэбриель был непревзойденным мастером мечного боя, а Ганелон – воином сильным, свирепым и вообще самым-самым лучшим.

Однако Листопад прожил больше тысячи лет, по большей части – в Жути, скрываясь от отцовского гнева и подчиняя своей воле кошмарных тварей, встреча с которыми на всю жизнь лишила бы сна даже самых дерзких смельчаков. Справиться с Отступником было непросто.

«А вдруг это вообще невозможно…» – размышлял Клэй, и тут у него за спиной послышался натужный рев.

Клэй оглянулся: самый упрямый минотавр на свете поднимался на ноги.

– Да ну тебя, – простонал Клэй. – Стой, где стоишь, а? Или полежи…

Он невольно шагнул к минотавру. Зверь набычился, вытаращив безумные воспаленные глаза, и снова взревел, на этот раз с неприкрытой угрозой. В другое время и в другом месте Клэй наверняка выставил бы ему кружку пива и предложил ничью, но минотавр, норовисто топнув копытом, замотал обожженной головой. Клэй вздохнул и приготовился дать отпор.