Короли Жути

Химера, решив, что Гэбриель ей больше не угрожает, обернулась к волшебнику, взревела и снова попыталась расправить крылья. Связывающие их толстые веревки затрещали, но не разорвались. Муг наставил на тварь волшебную палочку. Химера прыгнула. Волшебник выкрикнул что-то неразборчивое. Тридцать тысяч зрителей затаили дыхание. Загрохотал раскат грома, с медной оплетки сорвалась сияющая дуга молнии, ударила в лоб львиной голове и рассыпалась искрами. Оглушенное чудовище вздрогнуло всем телом, передние лапы подогнулись, и тварь рухнула на арену. Клэй, пошатываясь, встал и двинулся к волшебнику.

Тут бы Ганелон и убил химеру, но драконья голова изрыгнула очередную струю пламени, и южанину пришлось отскочить.

– Ха-ха! – воскликнул Муг, размахивая волшебной палочкой и наслаждаясь восторгом зрителей.

Он и впрямь выглядел как настоящий чародей – мантия с чужого плеча ниспадала ровными складками, серебристо-седые пряди шелком сверкали на солнце. Муг оглянулся на Клэя и с улыбкой заявил:

– Вот, смотри!

Дальнейшее было бы превосходной шуткой, если бы им не грозила неминуемая смерть.

А она им грозила.

Поэтому было не до шуток.

Глава 23 Прирожденные убийцы

Как рыцарь, грозящий врагу мечом, Муг наставил на химеру волшебную палочку и произнес заклинание. Сверкающий разряд сорвался с медной оплетки и ударил в драконью голову, но не причинил ей ни малейшего вреда, проискрив по металлической чешуе. Однако дуга молнии никуда не исчезла. Муг оказался на конце звенящей нити колдовского электричества. Тело волшебника задергалось, длинные седые пряди встали дыбом и окружили голову серебристым нимбом одуванчика, а сам Муг без сознания рухнул на песок.

Клэй остановился. Он стоял оцепенев, пытаясь осознать происходящее. «Трое готовы, – подумал он. – Осталось двое».

Услышав предупреждающий выкрик Ганелона, Клэй оглянулся. Химера накинулась на него. Левой рукой он полоснул мечом по драконьей морде, прикрылся Черным Сердцем от львиной головы, которая теснила его назад, скребя клыками по щиту. Клэй перекувыркнулся через спину, чудом не угодив под удар мощной лапы, упал на колени и, уворачиваясь от когтей, оттолкнул львиную голову. Как только драконья морда снова метнулась к нему, Клэй впихнул щит ребром в клыкастую пасть и по рукоять всадил меч в чешуйчатую шею.

Чешуя со звоном разошлась, из раны хлынул пенящийся поток горячей крови. Взревев, драконья голова выплюнула щит и отдернулась. Окровавленная рукоять меча выскользнула из руки Клэя, а сам он, пошатнувшись, отступил от химеры подальше, но не рассчитал.

Бритвенно-острые когти пропороли кожаный доспех на спине. Резкая боль тут же сменилась ледяным онемением. Ноги свело судорогой, и Клэй повалился ничком. Ему удалось перевернуться на спину, как Гэбриелю, но его накрыла тень чудовища. Над ним склонилась разверстая львиная пасть: клыки длиной в руку, пупырчатый розовый язык, черная пропасть глотки, откуда несло смрадной, гнилостной вонью. Клэй не закрывал глаз, бесстрашно глядя в распахнутые врата смерти.

Толпа на трибунах обезумела. Вдруг две оставшиеся головы чудовища взвыли от боли, а врата смерти захлопнулись перед самым носом Клэя.

Химера неожиданно отвернулась, и Клэй, увидев окровавленный обрубок хвоста, сообразил, что это дело рук Ганелона. Царапины, оставленные ядовитыми когтями, были неглубоки, но Клэй был почти обездвижен – он с трудом сжал пальцы в кулак, но не мог ни согнуть руку в локте, ни встать. Возможно, действие яда прекратится через пару минут, но тогда будет слишком поздно.

Вместе со зрителями на трибунах и на палубах летучих кораблей, что стервятниками кружили над ареной, Клэй мог лишь смотреть, как Ганелон в одиночку сражается с химерой. «Как ему и подобает», – подумал Клэй, потому что у химеры с Ганелоном была одна общая черта: оба они были прирожденными убийцами.

Судя по всему, химере нисколько не мешал меч, торчащий в драконьей шее. Чудовище бросилось на Ганелона, тот отступил в сторону, плашмя шваркнул топором по драконьей голове, нанес еще два удара, но на выручку дракону пришла львиная голова. Ганелон, увернувшись от львиных челюстей, подкатился под брюхо и вонзил в него заостренное навершие Сиринги. Химера отскочила, а Ганелон продолжал наступать, и чудовище с жутким ревом попятилось, давая драконьей голове прийти в себя.

Неожиданно слева от южанина клацнула драконья пасть, а справа огромная лапа выпустила когти. Ганелон, перехватив Сирингу поперек, ткнул концом топорища в подушечку лапы; острые лезвия топора не позволяли дракону приблизиться. Львиная голова, метнувшись к воину, получила чувствительный пинок в нос, а Ганелон бросился на дракона, ухватился за шипы, торчавшие вокруг шеи, и, будто на лошадь, вскочил на драконий загривок, куда не дотягивались ни когти, ни львиная пасть.

«Победа за ним! – подумал Клэй. – Сейчас Ганелон убьет чудовище, и мы будем свободны. И сможем уйти далеко-далеко на запад, где нас все равно ждет смерть. Но не здесь. И не сегодня».