Короля играет свита

— А что такое? — насторожился тот.

— Наш юный друг повредил ногу. Кабы не перелом! Хочется надеяться, что вывих или престо подвернул. Знаю, руки у тебя золотые, брат ты мой, но не зря сказано в Писании: не введи во искушение малых сих. Ведаю горячие чувства, кои вас объединяют! — Похоже, огнепалимые взгляды Бесикова в сторону Алексея искренне развлекали Зубова.

—Поэтому пусть ногу его осмотрит Варламов, а ты посиди пока, дружище. Хорошо?

Бесиков только дернул окровавленным углом рта и послал Алексею новый убивающий взгляд, но нашел-таки силы сдержаться, ничего не сказал.

Повинуясь знаку князя Зубова, которого эта загадочная парочка слушалась, будто петрушки — опытного кукольника, Бесиков опустился на свободный диванчик, а толстый Варламов, перейдя залу, с легкостью, неожиданной в его увесистом теле, склонился перед Алексеем и начал ощупывать его щиколотку сквозь грубую юфть.

Князь Василий Львович, которому Алексей только сегодня весьма подробно описывал господ полицейских, сыгравших такую пагубную роль в его судьбе, видать, рассказы эти мимо ушей не пропустил. Он встал рядом, со вниманием глядя на пухлые пальцы Варламова и, словно невзначай, придерживая рукояти своих по-прежнему заряженных пистолетов.

Варламов покосился на них разок-другой, а потом прикосновения его сделались столь осторожны, что Алексу их даже не ощущал.

— Сапог надобно снять, — сухо велел наконец Варламов. — Ну что я тут нащупать могу?

— Надо, так снимай, — приказал Зубов. Князь Василий Львович придвинулся поближе.

Зубов довольно громко хмыкнул. Варламов покосился на Зубова, потом на Каразина и прогудел своим толстым голосом:

Бычья или коровья кожа, выделанная с помощью дегтя, по старому русскому способу.

— Да бог с вами, ваше сиятельство, нешто я зверь какой? — и с такой осторожностью, словно должен был извлечь содержимое из сырого яйца, не повредив его скорлупы, начал вытягивать уже опухшую ногу Алексея из сапога. Каким-то невероятным образом ему это удалось сделать так, что наш герой даже не застонал, только чуть-чуть покривился разочек, но более от неудобства, чем от боли.

Бесиков огорченно цыкнул зубом.

Пальцы Варламова так и этак поворачивали ступню Алексея, толстый дознаватель, в свободное время — костоправ, сосредоточенно сопел, и только этот звук слышен был в зале. Все остальные сидели тихо, так тихо, что Алексей иногда начинал украдкой озираться: все ли на месте? Не ушел ли кто? Не ушла ли она?..

Ольга Александровна была здесь: все так же сторожко, невесомо сидела на краешке диванчика, а глаза ее, задумчивые, отрешенные, были устремлены на Алексея. Он задрожал и отвел свои.

— Нету ни перелома, ни вывиха, — констатировал наконец Варламов. — Подвернули маленько, ну а перетянуть потуже, так через недельку-другую все у них и пройдет.

Бесиков снова огорченно цыкнул зубом.

— Ну так перетягивай поскорее, — приказал хозяин дома. — И садитесь вон там, да тихо сидите, не вмешивайтесь!

— Силы неравны, ваше сиятельство, — усмехнулся Василий Львович, одним глазом сторожа каждое движение Варламова, который с нежностью няньки, пеленающей младенца, перетягивал ступню Алексея узкой полоской холстины, извлеченной из кармана. — Нас только двое, один к тому же увечный, а вы подкрепление на запасные позиции отводите.

— Зато у вас огневая мощь посильнее, — не остался в долгу Зубов, кивая на пистолеты. — Уверен, что вы не замедлите ими воспользоваться, случись что.

— Не замедлю, — спокойно кивнул Каразин, — Уж будьте благонадежны!

— Ну, хорошо, — сказал наконец хозяин дома, когда перевязанная нога Алексея снова скрылась в великоватом ему — на его счастье! — сапоге. — Вот теперь уж точно пора объясниться.

Голубая фигурка на диванчике встрепенулась и отвела взгляд от Алексея, который немедленно почувствовал себя так, словно его выгнали из теплой комнаты на мороз и лютый февральский ветер.

— Скажите, Василий Львович, если это не секрет, конечно, не тайна, — неторопливо продолжал Зубов, — зачем вам понадобились бумаги покойного Петра Александровича?

— Строго говоря, мне нет дела до его бумаг, — возразил князь Каразин.

— Мне надобно лишь письмо великого князя к графу фон дер Палену. Вы прекрасно осведомлены о содержании сего письма и, конечно, понимаете, какой шум поднимется в Европе, если оно будет обнародовано. Престижу нашего императора будет нанесен колоссальный урон. Я не могу и не хочу этого допустить — как русский патриот и гражданин своего Отечества, а также как верный подданный государя Александра Павловича. Вы можете, конечно, отрицать правильность моих догадок, однако не ошибусь, если скажу: это письмо вы, ваше сиятельство, намерены увезти с собой за границу.

Последовало мгновение напряженной тишины, затем Зубов чуть заметно наклонил голову:

— Да, вы не ошиблись, князь. Я действительно намерен увезти письмо с собой в путешествие, куда отправляюсь завтра.

— А Ольга Александровна, — с полупоклоном в сторону дамы осведомился Каразин, — правильно ли я понял, что сестрица ваша будет сопровождать вас в сем путешествии?