Корона Дейлмарка

Он назывался «Неизвестный мальчик-менестрель», и Маевен очень сожалела, что не может узнать больше об изображенном на холсте человеке. Это был, похоже, ее ровесник, с рыжими волосами – именно того оттенка, о котором всегда втайне мечтала Маевен, – и бледной кожей, какая встречается лишь у рыжих. Судя по темно-бордовому шелковому наряду, он был или очень хорошим менестрелем, или молодым аристократом, изображавшим певца. Скорее все-таки хороший менестрель, решила Маевен. Это все из-за глаз: полные скорби и тайного знания, они смотрели прямо на зрителя и в то же время словно бы сквозь него, вдаль. Наверное, кто-то заставил его горько переживать. Жаль, что неизвестно, кто это сделал и почему. И Маевен снова и снова возвращалась, чтобы взглянуть на мальчика.

Ей так хотелось узнать о нем хоть что-нибудь, что в конце концов она решилась присоединиться к дневной экскурсии по живописному собранию дворца. Преимущество этой экскурсии состояло в том, что студенты к тому времени уже уходили. А главное неудобство – эту экскурсию всегда проводил Венд. Маевен несколько дней собиралась с духом, чтобы примкнуть к группе экскурсантов. Когда же она это сделала, от одного лишь взгляда на Венда ее охватило такое смущение, что чуть дурно не стало. Молодой человек, конечно же, заметил ее и приветствовал вежливым кивком и легкой улыбкой. Щеки Маевен вспыхнули. Венд всегда был так холодно вежлив, словно никогда не позволял себе выказывать чувства на людях. Но девочка взяла себя в руки и двинулась вслед за туристами.

Она узнала, что портрет мальчика-менестреля знаменит по нескольким причинам. Никто так и не смог восстановить биографию певца, хотя, несомненно, он был важной персоной – иначе его не стал бы рисовать лучший художник того времени. К тому же, судя по всему, этот юноша был близок и дорог Амилу Великому, ведь тот особо завещал картину своему внуку Амилу II. Ее нередко анализировали в научных книгах. Некоторые теоретики подозревали, что этим мальчиком был сам Амил за много лет до восшествия на трон. Амил Великий также бережно хранил ту самую квиддеру, с которой мальчик был запечатлен на портрете. Несомненно, инструменту уже тогда был не один десяток лет. Мальчик-менестрель задумчиво положил руку на квиддеру, наполовину прикрыв непонятную старинную надпись, инкрустированную на передней деке. И вот она, та самая квиддера, лежит под стеклом рядом с портретом – очень хрупкая и растрескавшаяся, несмотря на бережное хранение и искуснейшую реставрацию.

– Нет, вы только представьте себе!.. – ахали туристы, поднимая фотоаппараты и сражаясь локтями за наилучшую точку для съемки.

После этого Венд вывел группу в бальный зал, где рассказал, что картины на стене и потолке были сделаны во времена Амила II. Никто не знал, как на самом деле выглядел Амил Великий, а пурпурные панталоны – чистый вымысел художника. Это так восхитило Маевен, что она покинула невыносимое общество Венда и спустилась в вестибюль купить открытку с портретом Амила в панталонах и написать маме и тете Лисс: «Как жаль, что вы всего этого не видите». А чтобы опустить открытку в почтовый ящик, ей пришлось покинуть дворец и совершить вылазку в Кернсбург.

Народу в городе было еще больше, чем во дворце, а уличное движение попросту пугало. Маевен бросила несколько взглядов на витрины и быстро поняла: ее денег только-только хватит на самые простенькие подарки маме и тете Лисс. В Кернсбурге торговали товарами со всех континентов, но все стоило ужасно дорого. Но куда хуже для девочки, выросшей в провинции, оказалось почти полное отсутствие деревьев на улицах.

– А куда делись все деревья? – спросила она папу в тот вечер.

Это была одна из их обычных семейных бесед. Папа, устроившись за дальним концом, увлеченно перебирал листы плотной бумаги и бесчисленные записные книжки, но прекрасно понял ее вопрос.

– Полагаю, в городские сады и скверы. Когда Амил Великий приступил к восстановлению Кернсбурга, здесь деревьев и в помине не было.

– Значит, он допустил большую ошибку: зелень должна быть по всему городу! – заявила Маевен. – Тут одни только дома и автомобили. У меня от этого начался кашель.

– В былые времена ты кашляла бы куда сильнее, – заметил отец. – Двести лет назад здесь висел непроглядный смог от угольных печей. Хотя я иногда думаю: может быть, лучше было бы, если бы месторождение нефти в Топи так и не обнаружилось. Наверно, благодаря нефти королева по-настоящему разбогатела, но в нефтедобыче есть и свои минусы.

– А где же королева? – спросила Маевен. – Я уже осмотрела почти весь дворец и…

– О, теперь она очень редко приезжает сюда. Знаешь, королева уже довольно стара и потому предпочитает южное тепло. Ее величество посещает Таннорет от случая к случаю, в связи с государственными делами.

– А наследный принц? – продолжала расспрашивать Маевен.

Она почувствовала себя обманутой.

– В Ханнарте, – рассеянно ответил папа, не отрывая взгляда от записной книжки. – Он не слишком ладит со своей матерью, да и появляться на публике не любит.

– А что ты делаешь?