Корона Дейлмарка

Маевен быстро шла рядом с ним по широкой улице и успела услышать столько нового, сколько хватило бы на целую серию небольших лекций. После путеводного камня ей рассказали о дорожном движении, затем о радиально-кольцевой системе улиц, изобретенной Амилом Великим, потом о товарах, которыми торговали в дорогих магазинах, расположенных по обе стороны проспекта. Где-то на полпути их догнал Венд, нагруженный ее чемоданом. Маевен послышалось, что он буркнул что-то вроде «объясню позже», но от смущения она ничего толком не расслышала. А может, он и не говорил ничего.

Как бы там ни было, она забыла обо всем на свете, когда они оказались перед гигантскими золотыми воротами в высокой стене и она впервые увидела дворец. Он располагался на противоположной стороне просторной, вымощенной брусчаткой площади и был поистине царственным. «Дворец похож на необыкновенно изящный утес», – подумала Маевен. Очень большой, слишком большой для того, чтобы его можно было охватить взглядом, он был весь устремлен вверх, отчего казался намного выше, чем на самом деле. А перед дворцом в центре площади стояло совсем маленькое здание. Оно привлекло внимание Маевен тем, что абсолютно не соответствовало по стилю дворцу и казалось здесь совершенно неуместным. Строение походило на модель дворца из волшебной сказки, с тремя куполами-луковицами и безумным множеством витых башенок.

– А это что еще такое? – спросила она.

– Это? О, это усыпальница Амила Великого, – ответил отец. И, как и ожидала Маевен, выдал одну из своих бесчисленных импровизированных коротких лекций: – Он выстроил старую часть дворца двести лет назад, в самом начале своего царствования. Сейчас перед нами старый фасад Амила, а эти утопленные в стенах галереи вдоль нижних этажей – одна из его собственных идей. Его всегда переполняли идеи, но, боюсь, к концу царствования они несколько вышли из-под контроля. Похоже, Амила обуревали мысли о смерти и зле. В этот период он тратил все свое время на строительство этой усыпальницы и путешествия по королевству – пытался уничтожить то, что называл «очагами Канкредина». Он подразумевал под ними всего лишь те места, где было особенно много несправедливостей и беззакония, но к тому времени Амил стал весьма эксцентричным и предпочитал именовать их так, как сам придумал.

– Но ведь он умер очень старым? – уточнила Маевен.

– Почти в девяносто лет, – ответил отец. – Что ж, пойдем внутрь. Венд, давайте мне чемодан. На сей раз мы поднимемся в лифте. – Он зашагал через обширную площадь, узорно вымощенную брусчаткой и каменными плитами, продолжая свою лекцию: – За время правления Амила эта страна из двух примитивных союзов графств превратилась в полноценное индустриальное общество, так что, думаю, он заслужил право на некоторые чудачества. Эта усыпальница – хороший пример его странностей.

5

Отец занимал громадные апартаменты на последнем этаже Старого дворца. Всюду книги и старинная мебель. Из самой большой комнаты открывался вид на крышу, где суетились голуби в ожидании хлебных крошек на завтрак. Спальня, в которой разместилась Маевен, выходила на площадь и крышу фантасмагорической усыпальницы Амила. Дальше разворачивалась захватывающая дух панорама Кернсбурга: жилые дома, многочисленные башни и строгие правительственные здания. Комната оказалась огромной и почти пустой: кровать, буфет и большой истертый ковер – он был старинным уже тогда, когда его купил за границей сын Амила. Рядом – просторная гулкая ванная. Все здесь – и трубы, и краны – впечатлило девочку своей древностью даже больше, чем остальной дворец.

– Да, боюсь, я смогу выкраивать время, чтобы быть с тобой, только вечерами и рано утром, – сообщил папа за ужином.

Блюда подавала одна из многочисленных прекрасных девушек. Казалось, эти красотки, все до единой, готовы были исполнить любую папину прихоть, а остальное время работали секретарями. Увидев их, Маевен сразу же поняла, что папа сожалел о разводе ничуть не больше мамы. Ему здесь было очень даже хорошо. Покончив с едой, отец закурил трубку и объяснил:

– Сейчас мы лишь приближаемся к пику туристического сезона. Как только дворец открывается для публики, я становлюсь нужен повсюду сразу. Но я сказал всем, что тебе разрешается исследовать все, что ты захочешь. Завтра познакомлю тебя с местными обитателями, так что никаких проблем не будет.

Этим вечером они много разговаривали. Папа попыхивал трубкой, клубы дыма плыли в свете закатного солнца – он вливался в освинцованное оконное стекло. Отец и дочь вполне находили общий язык.

На следующее утро отец разбудил ее на удивление рано. Они позавтракали в розовом свете утреннего солнца – теперь он проникал через восточное окно. Завтрак подала другая, столь же очаровательная девушка – аппетитно хрустящий рулет и густой черный кофе. Едва лишь Маевен успела подумать, насколько неторопливо, по-взрослому проходит их завтрак, как папа порывисто вскочил с места и предложил ей совершить прогулку по дворцу.