Корона и эшафот

Когда принцессе пошел пятнадцатый год, Генрих II стал торопить ее брак с дофином. 31 октября 1557 года он писал государственным чинам Шотландии, приглашая их к выполнению старинного обязательства, данного ими по этому поводу. 14 декабря государственные чины собрались в столице Шотландии Эдинбурге, подтвердили свои обещания и назначили десять комиссаров для того, чтобы они ехали в Париж утвердить брак от имени Шотландии и присутствовать при торжестве. Согласно полученным инструкциям они должны были прежде всего взять с королевы и дофина клятву о нераздельности Франции и Шотландии. Эта формальность была исполнена, и контракт подписан 19 апреля 1558 года на следующих условиях: старший сын, происшедший от этого брака, должен быть королем Франции, если же только от него произойдут дочери, то старшая из них делается королевой Шотландии. Она может выйти замуж не иначе как с обоюдного согласия государственных чинов Шотландии и короля Франции. Дофин имеет право пользоваться титулом и гербом короля Шотландского, и если он умрет на французском престоле, то должен оставить жене своей королеве пенсию в шестьдесят тысяч ливров. Через пять дней после этого бракосочетание происходило в церкви Богоматери в Париже. Кардинал де Бурбон совершил его в присутствии короля, королевы, принцев крови и знатнейшего дворянства. Едва только окончилась церемония, новобрачная, примеру которой последовали и депутаты ее страны, поздравила дофина королем Шотландии. В течение многих дней празднества сменялись одно другим, наполняя Париж движением и радостью. Повсюду прославляли величие блистательной принцессы, которая, казалось, была призвана носить две короны. И кто мог угадать в то время, что не пройдет и десяти лет, как она потеряет эти короны одну за другой и должна будет впасть в бездну несчастий. Этот же французский двор и способствовал ее падению, научив ее двуличию и коварству, которые были для нее впоследствии так пагубны.

II

Через 7 месяцев после бракосочетания королевы с дофином Франции на английский престол взошла двоюродная сестра Марии Стюарт Елизавета (1558). Однако по пристрастному взгляду французского двора Мария Стюарт была тоже законною наследницей английской короны как происходящая по прямой линии от Генриха VII. С опрометчивой поспешностью Генрих II заставил Марию Стюарт принять герб Англии и соединить его с гербом Шотландии. Этим поступком он положил начало страшной борьбе между Елизаветой и Марией Стюарт.

Какова же была Елизавета, соперница Марии? Вот как ее описывает незадолго до восшествия на престол венецианский посланник в 1556 году. «Она одинаково замечательна, как по своей наружности, так и по уму, хотя лицо ее скорее привлекательно, чем красиво. Она высока ростом и хорошо сложена. Цвет лица ее нежен, хотя она довольно смугла. У нее прекрасные глаза, но особенно хороши ее руки, которые она любит выставлять напоказ. Ее ум и проницательность удивительны, и она доказала это уменьем держать себя среди подозрений и опасностей, которые окружали ее. В знании языков она превосходит свою сестру-королеву. Кроме английского, испанского, французского и латинского — в этих они одинаково сильны — она в совершенстве владеет языком греческим и гораздо лучше английской королевы (родной сестры Анны) говорит по-итальянски; последний язык ей очень нравится, и она любит употреблять его». Обладая большими знаниями, Елизавета отличалась разнообразными талантами. Она прекрасно музицировала и восхитительно танцевала. Ее личные достоинства, очарование светлого ума, все прелести блистательного воспитания, особенная оригинальность, необыкновенная грациозность и живое, сильное воображение заставляли видеть в ней замечательную женщину; в то же время тонкость и проницательность ее суждений, глубокая наблюдательность, изворотливый и высокомерный характер, деятельное честолюбие предвещали в ней великую королеву. В самый день своего вступления на трон она показала, кем будет впоследствии. Она с достоинством приняла корону и из приниженности перешла к власти спокойно, без малейшего смущения.

Приняв твердую политику, составившую славу ее правления, она всегда следовала ей и ни разу не уронила ее значения. Нельзя сказать, чтобы она была ревностной протестанткой, но она удалилась от католицизма как от исповедания, угнетавшего ее в детстве и опасного для ее власти.