Корона из золотых костей

– Ладно, он сильно рассержен, – поправил Киеран и взялся за цепь, опутавшую меня под грудью. – Он обезумел, разыскивая тебя. Никогда не видел его таким. – Его руки слегка задрожали. – Никогда, Поппи.

– Я…

Я осеклась, когда Кастил развернулся. Наши взгляды встретились, и предстань передо мной сам Никтос, я бы не отвела глаз от Кастила. В его обострившихся чертах выражалось столько ярости. В глазах осталась лишь тонкая полоска янтаря, но я увидела в них также и облегчение и что-то настолько мощное, что мне не требовался дар, чтобы это почувствовать.

Он бросился к нам, и ветер взметнул полы его плаща. Из тьмы выскочил гвардеец в черной форме гвардии Вала, пришедший с Вознесшимися. Кастил ринулся на него, схватил за горло и вонзил меч ему в грудь.

– Я его люблю, – прошептала я.

Киеран остановился.

– Ты только сейчас это поняла?

– Нет.

Я проследила за тем, как Кастил достал из ножен на боку кинжал и швырнул в темноту. Раздался пронзительный крик, сказавший, что он попал в цель. Мое тело гудело от желания прикоснуться к нему, ощутить его плоть, чтобы стереть воспоминания, какой была его кожа, когда я прикасалась к нему в прошлый раз. Я прерывисто выдохнула.

– Как вы меня нашли?

– Кастил знал, что должны быть замешаны и другие стражи короны, – объяснил Киеран. – Он ясно дал понять, что если не выяснит, кто именно, то начнет убивать их.

У меня внутри все сжалось. Я метнула взгляд на Киерана. Спрашивать было не нужно.

– Он применил принуждение. Выпытывал у четырех стражей, но только один что-то знал. Он сказал, где тебя держат и что замыслили. Мы добрались до склепа спустя несколько часов после того, как тебя увезли, но ушли не с пустыми руками.

Я так надеялась, чтобы спрашивать, но все же спросила.

– Аластир?

Киеран свирепо ухмыльнулся.

– Да.

Хвала богам. Я на миг закрыла глаза. Неприятно было думать, что чувствует Кастил после такого предательства, но по крайней мере здесь Аластира не оказалось.

– Поппи? – Руки Киерана легли на последнюю цепь. – Полагаю, что даже если я попрошу тебя пересидеть бой, ты меня не послушаешь?

Я выпрямилась, ожидая боли. Ничего, кроме прежних ран.

– Я долго была у них?

Ноздри Киерана раздулись.

– Шесть дней и восемь часов.

Шесть дней.

Моя грудь резко поднялась.

– Они держали меня прикованной цепями к стене склепа, где было полно останков божеств. Опоили и собирались отдать Вознесшимся. Я не собираюсь просто сидеть.

– Ну конечно, нет, – вздохнул он.

Последняя цепь сломалась, и Киеран убрал ее. В тот же момент по моему затылку и спине пробежала волна покалывания, разветвляясь по всем нервам. В середине груди потеплело, и только теперь я поняла, что чувствовала холод не только из-за промозглой влажности склепа, а еще и из-за силы костей. Теперь кровь хлынула в онемевшие части тела. Но ведь это не кровь? Это… итер. Покалывание не было болезненным, скорее напоминало волну освобождения.

В середине груди поднялся гул, вибрирующий звук сорвался с губ. Чутье раскрылось и вырвалось, соединившись со всеми вокруг меня. Я ощутила горький, пропитанный потом страх и горячую, едкую ненависть. Я не пыталась удержать чутье, а положилась на первозданное знание, пробудившееся в Покоях Никтоса. Я поднялась. Кастил сразил Вознесшегося, пока его отец сражался рядом. Я стояла, чувствуя прилив сил только потому, что могу стоять после того, как меня так долго держали в цепях.

Киеран подобрал упавший меч и, нахмурившись, рассмотрел клинок.

– Вот. – Он подал мне оружие.

Я встряхнула головой и сделала шаг. Ноги, так долго не принимавшие мой вес, слегка дрожали. Я оставила чутье широко раскрытым, гул в груди нарастал, итер в крови усиливался. Эти люди хотели причинить мне боль. И им это удалось. Они хотели причинить боль Кастилу, Киерану и всем остальным. Они убили Беккета. Никто из них не заслуживает жить.

Края моего зрения заволокло белым, и я представила, как из меня выскальзывают тонкие серебристо-белые нити, протягиваются по полу и связываются с этими людьми. Мой гнев влился в бушующие эмоции, наводнившие мое чутье. Я сделала глубокий вдох, забирая чужие эмоции, позволяя чужой ненависти, страху и извращенному чувству справедливости просочиться в мою кожу и стать частью меня. Эти эмоции вплелись в мои мысленные нити. Я приняла их все, ощутив внутри себя ядовитую бурю. У них не будет времени пожалеть, что они приняли в этом участие. Я уничтожу их. Я сотру их с…

В этот момент вспомнила слова Аластира. «Ты сейчас опасна, но в конце концов станешь чем-то совершенно иным».

Во мне вспыхнуло беспокойство, рассеявшее серебристые нити в моем сознании. Эти люди заслужили то, что я с ними сделаю. Неважно, что сказал Аластир. Если я их убью, то не потому, что не способна себя контролировать. И не потому, что непредсказуема и проявляю неконтролируемую жестокость, как это делали божества. Я только хочу, чтобы они ощутили вкус своих эмоций и чтобы эта гадость была последним, что они почувствуют. Я хочу этого больше, чем…

Хочу этого слишком сильно, хотя вообще не должна хотеть.