Корона клинков

— Да, ты — варвар-полукровка, — подтвердил он, — а также несмываемый позор твоей матери и всего нашего рода. Думаешь, в Рие было мало варваров? Для моей резвой сестрицы хватило! — годами сдерживаемые негодование, стыд и горечь вырвались наружу. — Красавица, умница, девица королевской крови связалась с конюшим. И злые языки поговаривали, что ни с ним одним. При этом у неё не хватило ума подумать о последствиях! Вот так наша семья получила девицу, забеременевшую от своего конюшего. Отец — твой дед, вообще от огорчения слёг с ударом, положение спас родственник, воевавший рука об руку с Барсом. Тот как раз провозгласил себя императором и поддержка старой знати была для него отнюдь не лишней.

— Выходит, он знал, что я — не его сын? — хрипло спросил Аурон. У него от волнения пересохло в горле.

— Хелвуд Барс никогда не был дураком, — кисло улыбнулся Первый консул, — для него брак являлся лишь сделкой, одним из условий которой был ты.

Аурон не то вздохнул, не то всхлипнул. Он ненавидел Барса, ненавидел свою покойную мать, ненавидел дядю, спокойно сообщившего ему, что он, принц-регент Аурон, не просто бастард, а сын какого-то конюшего! Не хватало воздуха, в глазах всё плыло, а где-то в груди, в области сердца тоскливо сосало. Принц тяжело поднялся и сделал неуверенный шаг в сторону двери. Скорее прочь из этой ужасной комнаты, где даже сам воздух пропитался его позором.

— Довольствуйся регенством и не высовывайся. Не следует откусывать кусок, который ты не сможешь прожевать, — ему в спину сказал Флорестан.

Аурон не помнил, как добрался до своих покоев, ему казалось, что страшная правда клеймом светится у него на лбу, и каждый встречный кланяется ему со скрытой насмешкой.

— Что с тобой? — спросил Виго, дожидавшийся друга в приятном ничегонеделании, — да на тебе лица нет!

Аурон рухнул на ложе, его полные плечи сотрясались от рыданий. Никогда ещё юный гладиатор не видел своего любовника в подобном состоянии. Он растерялся, не зная, что сказать или сделать.

Наконец, рыдания перешли в судорожные всхлипывания, и неудавшийся император попросил вина.

— Что случилось? — снова спросил Виго, — скажи, кто посмел так обидеть моего друга, и наглецу придётся иметь дело со мной!

От вина принцу полегчало, и теперь он напряжённо размышлял, стоит ли посвящать Виго в свою тайну. С одной стороны Аурон отчаянно нуждался в поддержке и участии, с другой — безумно боялся потерять своё достоинство. Но потребность в поддержке всё-таки взяла верх, и он без утайки рассказал всё о своей попытке прикоснуться к Короне клинков и жутких откровениях дяди.

— Бедный, бедный мой малыш Аури, — ворковал сочувственно Виго, — как много свалилось на тебя за одно злосчастное утро! Такое и титан не выдержал бы.

— Так ты не разлюбишь меня теперь? — жалобно шмыгнул носом принц-регент, — не оставишь одного?

— С чего это вдруг? Я не могу сказать, что Барс хоть в малой степени являлся моим кумиром, и мне вообще нет никакого дела, какой мужик совратил твою матушку и произвёл тебя на свет. Как, собственно, и всем остальным гражданам Лирийской империи тоже. Флорестан молчал об этом больше двадцати лет, значит, — Виго многозначительно поднял идеальную бровь, — будет молчать и впредь. Не в его интересах поступать иначе. Мы тоже не станем болтать об этом досадном недоразумении, и всё будет по-прежнему хорошо.

— Что хорошо? — зло переспросил Аурон, ему вдруг показалось, что Виго над ним издевается.

— Всё, — парень сделал неопределённый жест рукой, словно предлагал полюбоваться прекрасным видом, — ничего ведь не изменилось из-за того, что консул рассказал тебе кое-какие факты, касающиеся далёкого прошлого. Грехи твоей матери умерли вместе с ней. Для всех ты — по-прежнему сын Барса и принц-регент. А с Короной клинков мы что-нибудь придумаем.

Слова Виго подбодрили Аурона, жизнь перестала казаться ему беспросветной. Он выпил ещё вина, плеснул в лицо водой из серебряного кувшина для умывания и сказал:

— Ты говоришь разумно, но меня здорово беспокоит мальчишка. Я не смогу спать спокойно, пока он жив. Да ещё эта гномка! Мне показалось, она видела в гадании гораздо больше, чем сказала нам. Представь себе, что может случиться, шепни пигалица кому надо о принце, короне и перстне. Мне сильно не понравилось, как она пялилась на Орлиный перстень.

— Да уж, — согласился гладиатор, — но и ты хорош, додумался использовать в гадании свою печатку! Я тоже приметил, как жадно она его разглядывала.

— Интересно, что мне оставалось делать? — огрызнулся принц, — где я мог взять личную вещь, пропавшего боги знают когда пацанёнка? Перстень Барса — единственное, что хоть как-то связывает нас. Не тащить же к ней Корону клинков!

— С Орлиным перстнем мы, пожалуй, сплоховали. Но способ заставить чародейку не распускать язык есть.

— Мы найдём другого чародея, и тот наложит на Руду заклятие немоты?

— Сделать её немой, конечно, можно, — согласился Виго, — но немота не помешает ей написать.

— Верно, — расстроился принц, — тогда, может, паралич?

— Найдется выход и получше. С кинжалом в боку не очень-то разговоришься.