Корона. Официальный путеводитель по сериалу. Елизавета II и Уинстон Черчилль. Становление юной королевы

Когда Чартерис прибыл в Сагану, то обнаружил супругов в домике. Филипп лежал на диване, прикрыв лицо газетой Times. Глаза новой королевы покраснели, но слез видно не было. «Она сидела выпрямившись, полностью принимая свою судьбу», – вспоминал Чартерис. Он был поражен хладнокровием, с которым Елизавета настояла на том, чтобы лично написать телеграммы с извинениями тем, кто ждал встречи с ней на следующих этапах уже отмененного турне. Когда личный секретарь спросил ее, под каким именем она хочет править как королева, она быстро ответила: «Да под своим собственным – а как же иначе?»

Елизавета II уезжала из Саганы в тех же синих джинсах, которые носила в отеле Treetops. При этом она попросила трех присутствующих фотокорреспондентов не делать никаких фотографий. «Мы молча стояли рядом с домиком, наблюдая, как машины скрываются в облаках пыли, – вспоминал один из них, Джон Джочимсен, – и никто из нас так и не заснял этот исторический момент. Глядя на уезжавшую девушку, которая в одночасье стала королевой Великобритании, я почувствовал, что ее гложет скорбь. Она посмотрела на нас и просто подняла руку. Мы молча стояли, положив фотоаппараты на землю».

Как вспоминал камердинер Филиппа Джон Дин, во время долгого 19-часового ночного перелета в Лондон новая королева пару раз покидала свое место. Возвращаясь, она выглядела заплаканной, но слез ее никто не видел. Двоюродная сестра Филиппа Памела Маунтбеттен, которая участвовала в поездке как фрейлина, вспоминала, что Елизавета извинилась за то, что испортила захватывающий вояж по югу Тихого океана, которого все с нетерпением ждали. «Мне очень жаль, но всем нам придется вернуться домой», – произнесла она, когда они покидали Сагану.

В дальнейшем подчеркнутое нежелание Елизаветы II ставить себя выше всех станет характерной чертой ее сдержанного поведения как монарха. Другой характерной особенностью будет специфический суховатый юмор. Когда самолет наконец приземлился в аэропорту Хитроу, она посмотрела в окно и увидела множество больших черных служебных автомобилей.

«Смотрите-ка, – заметила она, – они прислали катафалки».

Многим запомнилась сцена из второго эпизода «Короны», действие которой происходит в салоне королевского винтового самолета DC-4. В вечерних сумерках 7 февраля видно, что в лондонском аэропорту стоят люди с непокрытыми головами. Соблюдая требования протокола, Томми Ласеллс поднимается на борт и не дает герцогу Эдинбургскому пройти вперед, чтобы вместе с супругой сойти по трапу на взлетную полосу.

«Нет, сэр, – говорит Ласеллс. – Если вы позволите, королева должна сойти первой».

Происходило ли все именно так на самом деле? Подробности до нас не дошли. Но такие или схожие кадры создают в наших глазах динамичный образ молодой королевы – не Елизаветы Маунтбеттен, не Елизаветы Виндзор, а образ совершенно новой личности, Elizabeth Regina, королевы Елизаветы. Именно она, одетая во все черное, и спускается в полном одиночестве по трапу самолета, чтобы встретиться с премьер-министром и правительством.

Как заметил видный дипломат сэр Эвелин Шакбург, «перед нами современная, из XX века, версия истории о том, как [лорд] Мельбурн мчался в Кенсингтонский дворец, чтобы упасть на колени перед королевой Викторией, которая встречала его в ночном платье».

Когда Елизавета наконец добралась до резиденции Кларенс-хаус, то первой к ней пришла ее бабушка королева Ма-рия – она прибыла сюда из расположенного по соседству особняка Мальборо-хаус. Всю свою жизнь Елизавета делала реверансы перед бабушкой, но теперь они поменялись ролями. «Ее старая бабушка и верная подданная, – с гордостью и скорбью рассказывала королева Мария, – должна была первой поцеловать ей руку».

На следующий день, 8 февраля 1952 года, состоялось первое официальное событие, в котором приняла участие новая королева. Это была встреча с членами Совета по престолонаследию, которая проходила в Сент-Джеймсском дворце.

«Из-за внезапной смерти моего дорогого отца, – обратилась она к собравшимся, – я призвана взять на себя обязанности и ответственность суверена… Мое сердце слишком переполнено, чтобы сказать больше, чем то, что я буду всегда работать, как работал мой отец на протяжении всего своего правления, буду поддерживать правительство, созданное в соответствии с Конституцией, во имя счастья и процветания моих народов, рассеянных по всему миру. Я осознаю, что в своей решимости последовать его блестящему примеру служения и преданности меня вдохновляют верность и привязанность тех, чьей королевой я была призвана стать… Я молюсь, чтобы Бог помог мне достойно справиться с этой трудной задачей, которая была возложена на меня в таком раннем возрасте».

«Появление королевы, – записал в своем дневнике будущий премьер-министр Гарольд Макмиллан, – низкие поклоны ее советников, твердый, но чарующий голос, которым она произносила свое обращение, и то, как она проходила через все церемонии, произвели на всех нас глубокое впечатление».