Корона с шипами

С покрытыми засохшей кровью пальцами, трясущимися руками и воспаленными глазами, Кэмрон лежал на животе и ждал. Порезы и синяки покрывали его тело. Он был измотан до предела.

Он остался один. Рейжане потерпели поражение.

От животной вони гонцов, запаха гниющего мяса и свежей крови путались мысли, мутилось в голове. Тяжелая дымовая завеса повисла над полем боем. Пепла уже не было в воздухе. С наступлением темноты он постепенно осел на землю. Полная луна осветила холм. Но вскоре она скрылась за тучами, и опять стало темно. Удивительное дело, было тепло, как днем.

Очень кстати, рассеянно подумал Кэмрон — мысли его перескакивали с предмета на предмет, — ведь плащ прожжен в нескольких местах и уже не защищает от холода. Впрочем, может, он не прожжен, а искромсан ножами гонцов? Кэмрон не мог вспомнить.

Он нахмурился и провел ладонью по волосам. Целая прядь осталась в руке. Он бросил черные обуглившиеся волоски на землю. В следующую секунду пальцы Кэмрона снова лежали на спусковом крючке. Кто-то подкрадывался к нему.

Осторожные шаги раздавались сзади, с тыла, поэтому Кэмрону пришлось повернуться в грязи. При этом он случайно задел самострелом о камень, и стрела сорвалась с тетивы. Кэмрон выругался себе под нос. Он терпеть не мог арбалеты и понятия не имел, как один из них оказался у него в руках. Он точно помнил, что в начале сражения был вооружен луком. Он покачал головой и водворил стрелу на место.

Темный силуэт приближался. Кэмрон прицелился, постарался сосредоточиться. Но руки все равно дрожали.

— Кто здесь? — вызывающе спросил незнакомец. Но, несмотря на тон, Кэмрон узнал рейзский акцент. — Назови себя или будешь пронзен копьем.

Кэмрон не двигался. Он знал, что следовало бы снять палец со спускового крючка, но почему-то не сделал этого. Из глубокой раны на десне текла кровь. Он с трудом мог говорить:

— Кэмрон Торнский.

Незнакомец испуганно охнул:

— Если вы ранены, сир, я вынесу вас отсюда. — Он шагнул к Кэмрону.

Темноволосый юноша. Большие глаза, лицо черное от сажи и запекшейся крови. Он нагнулся к Кэмрону.

— Позвольте я помогу вам встать. С вами никого нет?

Кэмрон покачал головой. В чем, в чем, а в этом он не сомневался.

— Почти все погибли. Остальные разбежались.

Юноша кивнул:

— Думаю, лучше вам отложить арбалет и спуститься со мной к реке.

К реке? Кэмрон не понимал, о чем толкует этот молодой человек. Рот наполнился кровью.

— Выпейте, — юноша протянул ему свою фляжку, — вам сразу станет лучше.

Кэмрон послушался. Жидкость была горячей и холодной одновременно. Он прополоскал ею рот, пытаясь отделаться от вкуса крови.

Только теперь, приподнявшись, Кэмрон ощутил какое-то неудобство: он больше не чувствовал ставшей привычной тяжести арбалета в руке. Кэмрон огляделся и увидел, что самострел его отброшен в сторону, валяется в обгоревшей траве.

Юноша проследил за его взглядом, устало улыбнулся и пояснил:

— Я испугался, что вы пальнете в меня.

Кэмрон не стал возражать. Вино помогло ему собраться с мыслями, но с новой силой дали о себе знать старые и новые раны. Лицо Кэмрона исказилось от боли, он поспешно сделал еще глоток, вытер губы и спросил:

— Сколько осталось в живых?

Юноша хотел ответить, но не мог выговорить ни слова, словно захлебнулся от горя. Кэмрон протянул ему фляжку, но молодой человек отрицательно покачал головой.

— Пятьсот человек, — выдавил он, — а может, и того меньше.

Кэмрон закрыл глаза. Он так устал, что почти ничего не почувствовал.

— Как это случилось?

— И вы еще спрашиваете? — Глаза молодого человека сердито сверкнули. — Если бы не вы и ваши лучники, погибли бы все до одного, даже сам Повелитель. Вы перестреляли их, перестреляли всех гонцов. К концу сражения ваш отряд насчитывал не больше двенадцати человек — я все видел со своего поста. Гонцы шли и шли. Они теснили нас, отрезали все пути к отступлению. И дым — везде был дым. Пламя. Бэланон сгорел заживо.

Рассказ юноши по-прежнему не производил на Кэмрона почти никакого впечатления. Ему было все равно, погиб Сандор или остался жив. Потеря арбалета волновала его куда больше.

— Вы открыли нам путь к отступлению, — продолжал молодой человек. В голосе его Кэмрон с удивлением услышал что-то вроде благоговения. — Никто больше не в состояние был сражаться с гонцами. Повелитель велел спускаться в долину. Это был несвоевременный приказ. Гонцы наступали нам на пятки. — Юноша сорвался на крик. — Это был ад! Настоящий ад. Морды гонцов, дым, вонь, крики.

Кэмрон хотел как-то успокоить юного незнакомца, но слова не шли с языка. Калейдоскопом закрутились перед ним картины прошедшего боя. Запах керосина, горячий воздух, опаливший шею. Чей-то голос, выкрикивающий команды, — неужели его собственный? Вопли. Шлёпанье шагов по грязи. Град стрел. Когтистая лапа гонца на щеке.

Кэмрон закрыл лицо руками.

У них кончались стрелы. Укрытые за дымовой завесой гонцы были плохими мишенями. Из дюжины выстрелов хорошо если шесть попадали в цель. Только вооруженные большими луками люди Сегуина Нэя были искусными стрелками.