Корона скифа (сборник)

Дрезина затормозила. Возле насыпи лежал на боку Савелий. Одна рука подвернулась под голову, а край задравшейся шинели накрыл лицо. Казалось, и впрямь – спит солдат.

Савелия осторожно водрузили на дрезину. Заглядывая ему в лицо, Салов сказал:

– Смотри-ка, он даже не ушибся!

– Да уж теперь-то ему не больно! – подтвердил Аркашка, – не то что нам, и тащить нам его до Томска – не ближний свет.

– Не волнуйтесь! – сказал Петр Константинович, – я вам помогу.

Возвратились на полустанок. Начальник приказал рабочим положить тело Савелия в холодную каморку. Потом пошел в служебную будку где стрекотал служебной телеграфный аппарат. Выяснилось, что поезд с вагоном-холодильником будет только вечером через шесть часов.

– Идемте в дом! – пригласил путешественников Петр Константинович, – теперь уже и пообедать не грех.

Дом железнодорожного начальника был украшен дорогими картинами и статуэтками.

– Остатки прежней роскоши! – сказал он, заметив удивленные взгляды гостей. Вот вы, Аркадий, вспоминали добрым словом вашего учителя, Николая Александровича Второва. Он ведь не только магазины да гостиницы строил. Он до самого большевистского переворота расширял свое дело. В Подмосковье открыл первый сталелитейный завод. Затем открыл и крупные заводы химических веществ, боеприпасов. И что же?

Москва. Бомбардировка Кремля. Национализация. Вам непонятно, что такое национализация? Это, когда вы работали в поте лица, обрели достояние, а к вам приходят и говорят: «Это не ваше!» Граждане большевики не хотели видеть Второва во главе дела. Он сопротивлялся. Увеличил число акционеров. Часть денег поспешил разместить в зарубежных банках.

Однажды утром я прибыл в его контору. И обнаружил его в кабинете сидящим в кресле с кровавой огнестрельной раной на виске, неподалеку от Николая Александровича валялся на ковре с револьвером руке молодой человек. У него была рана на груди. Следователи объявили: покушавшийся застрелился! Я понял, что кто-то вошел, застрелил и Второва, и незнакомого мне юношу. Создали видимость покушения.

Вернулся домой, а прислуга сообщает: люди в штатском весь день наблюдают за нашим домом. Я все понял. Следующая очередь – моя. Я взял острый нож и вырезал из рам полотна самых дорогих картин. Взял несколько статуэток, ценности. Короче – собрал небольшой чемоданчик. Жена находилась на даче. Я велел передать ей, что в нужный момент вызову ее на новое место.

Я одел оставшийся от новогоднего маскарада парик, одежду простолюдина, вышел через черный ход и отправился к знакомому железнодорожному чину домой. Он сперва не узнал меня, но я снял парик. Я объяснил ему ситуацию. Он сказал, чтобы я находился у него дома, до тех пор пока он не выправит мне новый паспорт и не оформит меня начальником дальнего полустанка.

Новая моя фамилия – Злобин, а прежнюю – вам и знать не надобно. Скажу лишь, что из окна дома, где меня приютил мой железнодорожный начальник, я видел похороны Николая Александровича. Это была тысячная демонстрация. Были там люди и в кепках, и в шляпах. Все социальные слои. Надпись на огромном венке была такая: «Великому организатору производства Николаю Второву». Чекисты думали повернуть процессию на окраинные улицы. Не вышло. Мимо древнего кремля центром Москвы двигалась процессия.

Я поклонился ей вслед. А с вечерним поездом отправился к месту моей новой службы. И вот теперь имею возможность принимать вас здесь, и помогать в вашем благородном деле. И я верю, что здравый смысл нашего народа победит. Зачем же ломать построенное? Лучше строить новое.

Вот и я тоже говорю! – вступил в застольную беседу солдат Алексей. До Омска я у Каппеля служил. Генерал – что надо. Владимир Оскарович Каппель командующий третьей сибирской армией. Он сделал десант из Саратова, высадившись в Казани. Штука в том, что главный красный вождь Ленин после Брестского замиренья должен был выплатить Германии, эту, как ее, контрибацию, что ли?

– Контрибуцию! – поправил Алексея Петр Константинович.

– Вот, ее самую. И часть денег хранили в Нижнем Новгороде, часть – в Казани. Неожиданным ударом! Трам-там-даром-даром-даром! Короче, взяли мы свезенные большевичками в Казань деньги, драгоценности. Трам-драм! Я сам в том банке был! Но однако остался, как говорится, при своих интересах. Упаси бог – сунуть что-нибудь в карман, тут же расстреляли бы за мародерство. Так вот. Была в том банке в мешках мелкая монета. И командующий приказал распороть мешки и рассыпать эту всю мелочь по комнатам и по крыльцу банка. Озорство такое! Поди, пособирай-ка!..

Хорошо отдохнули в доме Петра Константиновича томичи. Вечером радушный хозяин сказал, что дарит им теплую одежду, и велел им пойти с носилками за телом бедного Савелия. Их проводит туда дежурный по полустанку еврей Моня Зильберман. В старой избушке они достали тело Савелия из подполья, возложили его на носилки. На перроне стали ждать своего поезда.