Корона за холодное серебро

– Сюда, сестра Портолес, – пригласил Джун Хван, и гостья следовала за ним по нескольким коридорам с изысканно расписанными балками сводов, пока не вышла на длинный балкон. Досюда едва долетали звуки бьющихся волн, словно тихая песня. На севере Портолес увидела зыбкую стену тумана – должно быть, дальний край моря Призраков. Подумать только, в Век Чудес она могла бы с этого самого места увидеть Джекс-Тот, еще не успевший превратиться в Затонувшее королевство. Какой бы далекой от само́й церкви сестра ни чувствовала себя сейчас, церковные учения навсегда врезались в ее память. Монахиня испытывала радостный трепет, созерцая святыню. Говорят, в сердце моря Призраков находится гигантский водоворот; ходят слухи о левиафане, стерегущем его глубины. Ни то ни другое не кажется невероятным – если королевство предается демонопоклонничеству и окутывается черной магией, то вряд ли стоит удивляться, когда океан поглощает его целиком и отрыгивает еще большую тьму, которая воцаряется на месте твоей бывшей родины.

И все-таки самая грязная яма способна взрастить семя добра, подобно тому как розовый куст расцветает на навозной куче. Кто знает это лучше, чем Портолес? И точно так же как Падшая Матерь нашла опору в испорченной плоти анафемы, так и сестра сможет преобразить неправедное Затонувшее королевство в сад блаженных, если Звезда докажет, что достойна этой чести. Когда это случится, шторма прекратятся, туман рассеется, море Призраков расступится и войско ангелов вновь поднимет на поверхность Затонувшее королевство – священную землю, отмытую от древних грехов и готовую приветствовать тех, кто достоин ее щедрот. Песни Цепи говорят, что в сей День Становления верные чисторожденные смогут назвать эту землю своим домом, и немногие заслужившие этой чести анафемы будут исцелены, а все грешники и демоны унаследуют разрушенную Звезду. В этот день даже чудовище узрит наконец лик Падшей Матери, но если саму Портолес сочтут недостойной, – теперь она знает, что на Звезде есть место, откуда проклятые смогут наблюдать за жизнью спасенных и размышлять о своей участи.

С другой стороны, Цепь предрекает возвращение Затонувшего королевства уже больше сотни лет, и вот Портолес своими глазами видит доказательство того, что там, дальше, нет ничего, кроме сурового моря и плохой погоды.

– Как случившееся здесь представляется Вороненой Цепи? – осведомился король Джун Хван, проследив за взглядом Портолес. – Колдовство? Неудачный ритуал? Гнев богов?

– Что-то вроде этого, – буркнула Портолес, чей недолгий душевный подъем сменился унынием, когда она повернулась к низкому лакированному столику. – Затонувшее королевство часто поминается в наших молитвах. А что говорят непорочные?

– Колдовство. Неудачный ритуал. Гнев богов. – Джун Хван улыбнулся. – Суеверия везде одинаковы, сестра.

Портолес ненавидела слово «суеверие» – оно подло отвергает чудесное и принижает верующих до скудоумных.

– А как полагает просвещенный господин, проживая в непосредственной близости от того места, где все это произошло?

– Сработало оружие, недоступное нашему пониманию, – ответил Джун Хван с легкостью, словно они обсуждали погоду. – Была война между королевством Джекс-Тот и Звездой. Конечно, я не могу знать причины конфликта, но, какой бы она ни была, обе стороны проиграли. Они стремились управлять неподвластным. Джекс-Тот утонул в волнах и даже из такой далекой дали увлек за собой жителей Эмеритуса. Конец войне, конец Веку Чудес ценой большей, чем могли вообразить и живые, и мертвые. Трагедия наших предков.

– Разве непорочные не говорят, что время – это одно большое мельничное колесо? – спросила Портолес, пытаясь сосредоточиться на деле: она прибыла сюда за ответами о настоящем, а не прошлом. – Как, по-вашему, это отразится на сегодняшней проблеме империи?

– Еще один вопрос за пределами моего понимания, – сказал Джун Хван, и Портолес поняла: ожидается, что она сядет первой.

Очень хорошо. Подтянув подушку, она удобно устроилась на полу, и тут еще несколько слуг выпорхнули из раздвижной двери, словно трутни, покидающие гнездо. Калди был, разумеется, запрещен монахам, но грамота об освобождении от грехов позволяла сестре держать в ладонях фарфоровую чашечку и наслаждаться опьяняющим ароматом. К тому же не следовало вести себя грубо.

– Вдобавок, – продолжал Джун Хван, – вы смешали все свои языческие ереси. Это угракарийцам время представляется мельничным колесом. Непорочные же сравнивают его с рекой, бегущей вперед: водовороты, заводи и очень сильное течение.

– Это, наверное, ваши браслеты меня запутали, – сказала Портолес. – Вы скучаете по горам своей родины?

Джун Хван улыбнулся и дотронулся до серебряной змеи, охраняющей гибкое запястье:

– Здесь у меня есть и камни, и море. Более того, я родился на островах, от отца-непорочного. Мать была угракарийкой, браслеты принадлежали ей. Но разве вы прибыли сюда обсуждать генеалогию или теологию, сестра?