Коронация Зверя

Священник Бернард Штемпфле, наставник Адольфа, помогавший редактировать «Майн Кампф», но, увы, знавший слишком много секретов, особенно о мрачной любовной трагедии фюрера и его племянницы Гели Раубаль, застрелившейся из пистолета дяди, был найден с переломанной шеей.

Та же участь постигла троих штурмовиков, участвовавших в поджоге Рейхстага. Не забыл Гитлер и Грегора Штрассера, своего главного оппонента по партии (у Штрассера был партийный билет под номером девять). Штрассера расстреляли во дворе юнкерских казарм.

По данным Геббельса, в результате подавления мятежа (так официально назвали эту резню) погибло семьдесят семь человек: расстрелян шестьдесят один мятежник, среди них шестнадцать главарей штурмовиков, тринадцать убито при сопротивлении аресту, еще трое покончили с собой.

На самом деле трупов было гораздо больше: мясники из СС убили тысячу сто семнадцать человек, тысячу сто семнадцать товарищей по партии. Забили, как скот, без следствия, без суда.

А что народ? Народ ликовал – Гитлер продемонстрировал именно те качества, которых от него ждали, – тевтонскую решительность, железную волю, беспощадность к врагам родины. Наконец у руля Германии встал не либеральный зануда, не трусливый демократ, а настоящий мужчина. Настоящий немец.

Стоит вспомнить еще одну жертву – виолончелиста и музыкального критика Вильгельма Шмидта, которого по недоразумению арестовали вместо его соседа Людвига Шмидта, штурмовика и сторонника Штрассера. Шмидту удалось бежать и перейти границу, ему определенно повезло. Чего не скажешь о музыканте – его вдова через четыре дня получила заколоченный гроб с инструкцией не открывать его ни при каких обстоятельствах. Записка была из местного отделения гестапо.

25

Начало светать. Мы давно въехали в город, грузовик, не сбавляя скорости, гнал по Ленинградке. Зина уткнулась в мое плечо и, кажется, действительно заснула. Я тоже убедительно изображал спящего, подперев лоб рукой – а на самом деле из-под ладони разглядывал соседей. Тенор оказался женоподобным толстяком, бас – бородатым битюгом в рясе и с крестом. Кроме них, не считая охраны, в кузове было еще пять человек – четверо мужчин и одна женщина. Она, закрыв лицо ладонями, всю дорогу тихо всхлипывала, мужики, хмурые и бледные, сидели и молча курили. Неожиданно, точно о чем-то вспомнив, женщина отняла руки от лица и осторожно ткнула меня в колено, так брезгливые трогают снулую рыбу – указательным пальцем.

– Да? – имитируя пробуждение, я повернулся к ней. Ее лицо показалось мне смутно знакомым.

– Я вот что подумала, – подавшись ко мне, тихо проговорила она. – Вы помните тот самородок? Ну который нашли этой весной, помните?

Она произнесла фразу так, точно мы уже говорили на эту тему минут пять назад.

– Какой самородок? – Я чуть отодвинулся, от нее пахло копченой колбасой.

– Золотой… Нашли его, помните? – Женщина почесала голову, пшеничные волосы, завитые в кукольные локоны, сдвинулись набок – это был парик. – «Ухо дьявола»…

– Какого дьявола?

– Ну как какого… – растерялась она. – Обычного. Самородок – точь-в-точь ухо черта, а главное, он весил ровно шестьсот шестьдесят шесть грамм!

– Число зверя, – кивнул я. – Из Откровения Иоанна.

Мы проехали Белорусский, все светофоры нервно моргали желтым, на перекрестках стояли танки. Улицы были пусты.