Коронная башня

Гвен не двинулась с места. Она стояла лицом к Стейну, не моргая, смотрела ему в глаза, и вдруг ее лицо исказила гримаса ужаса и отвращения.

– О великий Марибор, – пробормотала она, прижав руку ко рту. – О боже мой!

Внезапная перемена удивила Стейна. Он озадаченно посмотрел на девушку.

– Что случилось? – Стейн покосился на Розу и снова перевел взгляд на Гвен. – Что за игру ты тут затеяла?

– О, Стейн, мне так жаль, – выдохнула Гвен, и на ее лице отразилось сострадание.

Роза замерла от изумления. Поначалу она решила, что Гвен притворяется, играет какую-то роль, пытается обмануть, вот только Гвен не притворялась. Роза никогда не видела на ее лице такого ужаса.

Лицо Стейна тоже изменилось. Угроза уступила место беспокойству.

– Почему?

– Из-за того, что должно произойти.

– О чем ты, черт возьми, говоришь? – Стейн отступил на шаг и осмотрел гостиную, как будто здесь ему что-то угрожало.

– Он тебя убьет… – Голос Гвен дрогнул и стал каким-то отстраненным, мягким. Она не выдумывала. Она протянула к нему дрожащие руки.

– Кто? – дернулся Стейн.

– Это будет медленно… невероятно медленно. Он… он разрежет тебя и оставит истекать кровью. Подвесит на Купеческой площади и украсит твое тело свечами.

– Кто? О чем ты говоришь? Диксону не хватит…

– Не Диксон. – Казалось, Гвен с трудом выговаривала каждое слово, но голос ее теперь звучал уверенно и властно. – Ты его не знаешь. Ты будешь спрашивать, за что, но он не ответит. Он не произнесет ни слова, лишь продолжит резать, и резать, и резать… а ты будешь кричать…

– Заткнись!

– Это случится поздно ночью, – продолжала Гвен. Она шагнула вперед, не опуская трясущихся рук.

– Заткнись! – Стейн попятился к выходу, словно она протягивала ему ядовитых змей.

– Никто тебе не поможет, и всюду… всюду кровь. Это ужасно! Как может быть в человеке столько крови? – Гвен замолчала, глядя в пол и качая головой от искренней печали. Она зажала уши руками. – Ты все кричишь, а он подвешивает тебя и зажигает свечи.

– Я же сказал, закрой пасть! – рявкнул Стейн.

– Он уходит, а ты медленно умираешь. На улицу выходят люди. Они смотрят, но никто тебе не помогает. Они знают, что ты за человек, всегда знали, хотя и не все, на что ты способен. Кто-то из них знает про Эйвон, но никто не знает про Рун, Ирэн и Элси. И никто не узнал, что ты сделал с женой Каллахана.

– Откуда ты знаешь?! – в панике вскрикнул Стейн.

– И о дочерях Олдэма – обеих. Ты ужасный человек, Стейн, настоящее чудовище!

Роза никогда не видела на чьем-либо лице такого испуга, как на лице Стейна. Он выплескивался из его широко раскрытых, бегающих глазок.

– Они смотрят, как ты умираешь, – продолжала Гвен, хотя Розе хотелось крикнуть, чтобы она замолчала. – Один человек даже ставит у тебя под ногами ведро, чтобы собрать кровь. Он смешает ее с кормом и отдаст свиньям. О, Стейн, то, что ты сделал с Эйвон, то, что ты сделал со всеми другими девушками, настолько чудовищно, что ты должен понести за это кару, но даже я не пожелала бы тебе такой смерти… хотя, наверное… ты ее действительно заслужил.

Слова Гвен действовали не только на Стейна – Розу они пробирали до костей, сильнее, чем самый ледяной ветер, но от выражения на лице Гвен, от смеси искреннего сочувствия и отвращения у нее едва не остановилось сердце. Каким-то образом Гвен действительно увидела смерть Стейна, а через нее и он, и Роза тоже это увидели.

– Ты чокнутая сука, вот ты кто! – заорал Стейн. – Оставь меня в покое!

Он выскочил на улицу, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Гвен пошатнулась и протянула руку к стене, чтобы удержаться на ногах.

– С тобой все в порядке? – встревожилась Роза, подбегая к ней.

Гвен схватила Розу, сжала ее в объятиях и зарыдала.

* * *

– Вот, держи, – сказала Роза, протягивая ей чашку чая, из которой поднимался ароматный пар.

– Фарфоровая чашка с блюдцем? – Гвен изумленно посмотрела на нее.

– Мы собирались подарить ее тебе на Зимний праздник, но, похоже, тебе не помешает подарок сейчас, а к тому времени мы найдем что-нибудь получше.

– Лучше фарфоровой чашки?

– Потерпи немного, сама увидишь!

Девушки сидели на крыльце, которое пахло свежей краской и опилками. Они устроились на деревянной скамье, подобрав под себя ноги и завернувшись в одеяло, которое Роза сняла со своей кровати. Это было одно из тех одеял, в которые они кутались в первую ночь, проведенную в темной разрушенной гостиной, когда делили между собой ломоть хлеба и кусок сыра.

Какой же далекой казалась та страшная ночь! Как будто это осталось в другой жизни или вообще происходило не с ними. Столько всего переменилось с тех пор, как все они горбатились на Гру! Это не могли быть они. Это никак не могла быть Гвен. Сидя рядом с ней на крыльце принадлежавшего им дома, после того как она выгнала Стейна, будто копавшуюся в мусоре крысу, Роза не могла себе представить, что когда-то Гвен подчинялась Рэйнору.