Коронный разряд

— А оно нас не сожрет? — Опасливо отступила девушка на шаг назад, а в воздухе почудился всполох-предчувствие чужой Силы.

— Никогда не знаешь наверняка, рады тебе или хотят порвать твои документы, — ответил я, чуть отведя ногу назад и опираясь на нее для устойчивости. — К счастью, это не тот случай.

Потому что Брунгильда двухметровый забор высокомерно проигнорировала, банально перепрыгнув его одним прыжком. К счастью, сам прыжок изрядно снизил ее скорость, а хорошее воспитание успело проснуться до, казалось бы, неминуемого столкновения со мной. В общем, Бруня остановилась сама, припав на передние лапы, а затем бухнулась на спину, подняв лапы и призывая немедленно погладить и почесать ей живот и шею. Пришлось отвечать надеждам, на добрые пять минут выпав из реальности.

К концу пятой минуты, когда Бруня стала уже симулировать обиду по невыносимо долгой (неделя!) разлуке, рядом обнаружился кот Машк, глядящий с выразительной укоризной. Кот был с мявком поднят под передние лапы, оглажен и помещен на чуть ссутуленную шею хозяина, где с урчанием пригрелся, царапая когтями рубашку от удовольствия.

Ну а Бруня в этот момент с интересом знакомилась с Никой — бледной то ли из-за отсвета окружающих фонарей, то ли из-за размеров собаки.

— Бруня, это Ника. Сегодня она хорошая. — познакомил я их.

Собака фыркнула и тут же потеряла к ней интерес, ткнувшись своим немалым телом мне в бедро — так, что руку теперь удавалось только положить ей на бок, невольно поглаживая шерстку.

Таким порядком — я с Бруней и Машком и тихонечко идущая позади Ника — мы сами открыли калитку и добрались до входной двери. А там и гостиная с радостными, пусть и с сонливостью в глазах, отцом и сестрами.

— Какая красивая!.. — охнули на два голоса сестры, восхищенно разглядывая вошедшую и тут же смутившуюся девушку.

Тоня с Катей сегодня выглядели нетипично для себя — словно подчеркивая неоспоримый факт того, что они близнецы, платья на них тоже были одинаковые: в черно-белые шахматные квадраты, с белым пояском у Тони и черным — у Кати. Одинаковые прически с прибранными назад волосами опять же говорили о едином замысле внешнего вида, да и тапочки — одинаково белые пушистые, наводили на подозрения. Потому что я знаю, сколько войн отгремело в этом доме из-за чужих тапочек и их вероломного захвата. Так что от стандартной отговорки «у меня такие же!» защита была придумана еще несколько лет назад — попросту банальной монополией на цвет. Синие, черные и желтые — это тапочки Тони и Максима. Зеленые, белые и красные — это тапочки Кати и Максима. Потому что против меня воевать у них никаких шансов. В общем, налицо факт нарушения пакта о цветовой дифференциации. Хотя девчонки вели себя мило и прилично, так что ну их. Может, мода примирила обеих на этот вечер — ведь как надеть красное и зеленое к таким нарядам?..

Зато папа выглядел типично для себя — в рабочем фартуке поверх старой полосатой рубашки, «которую не жалко». Причем коллекция подобных рубашек регулярно пополнялась, добавляя импозантности далеко не старому мужчине. Только знакомиться он ни с кем не торопился, пропадая в мастерской с утра и до ночи. В деньгах семья давно не нуждается — это просто любимое дело, так что ничего плохого в том нет.

— Ника Сергеевна, — уже познакомился с девушкой папа, осторожно отпуская пожатую девичью ладошку, — прошу вас — располагайтесь и ни в чем себе не отказывайте! Друзья Максима — наши друзья! Только одна деталь, разрешите? — очень учтиво попросил он, демонстративно указав на свой нагрудный карман.

Ника осторожно кивнула.

— Времена неспокойные, и дом на особом положении… — Папа вынул из кармашка небольшой круглый значок серебристого цвета — словно пуговица, просто с заколкой. — Просьба надеть этот… мм, пропуск, — подобрал он верное слово, — чтобы дом ни в коем случае вам не повредил, — и вручил Нике значок. — Слово даю, это исключительно для вашей безопасности.

— А у нас снова неспокойные времена?.. — шепнул я сестрам, сгружая Тоне в подставленные руки кота (кот тут же свободолюбиво сбежал на кухню).

Сестры неопределенно качнули плечами и с тоской посмотрели на улицу. Значит, гулять за ограду их снова не пускали.

— Ну, вы отдыхайте с дороги! — удостоверившись, что Ника нацепила значок на футболку, выдохнул папа. — А я, пожалуй, спать. До завтра!

— Доброй ночи, — отозвались мы на разный лад, но с общим смыслом.

— Пожалуйте к столу, — предложили нам сестры, показывая овальный стол рядом с диваном гостиной, на белой скатерти которого присутствовали легкие салаты, минеральная вода в бутылках, заварник чая, сахарница, пустые бокалы и чашки в пяти экземплярах.

Словом, обозначение позднего гостеприимства — все то легкое, что можно попробовать в процессе застольной беседы ближе к часу ночи.

Ника неуверенно обернулась на меня, и я одобрительно кивнул, призывая располагаться поудобнее.

Все же по московскому времени было двадцать два часа (значит, спать гостье пока не хочется), а раз сестры провели определенную подготовку, то разговор они тоже спланировали в этих декорациях.