— Так напротив парадного входа? — не понял Артем.
— Мы сейчас вообще сбоку, — хмыкнул я, глядя на чудо архитектуры, обладающее удивительным визуальным эффектом. — Справа.
— Да ну? — скептически огляделся он и предложение лично в этом убедиться принял как розыгрыш.
Но, в общем-то, убедились, повздыхали над красотами, полюбовались девушками («В длинных платьях — местные, запомнил?») и уже с видом бывалым повторили круг по сторонам здания.
— Ощущение, как будто на открытку смотрю, — выдал сложные и противоречивые чувства Артем. — Как ненастоящее. И день такой же ясный, как на фото. Надо внутрь зайти, руками стены и перила потрогать.
— Наша очередь через двадцать минут подойдет, — глянул я на часы. — Вернее, нам уступят место, — уточнил я на вопросительный взгляд. — Но можно и сейчас. Ты, к слову, где жить собрался? Если тебе домой звонить нельзя, то в клановой башне, выходит, тоже нежелательно появляться?
— Найду жилье, — отмахнулся Артем. — Я взрослый и самостоятельный мужчина.
— У тебя шнурки развязались, — обратил я внимание на важное.
— Ага, спасибо, — жестом попросил он подержать свои бумаги и опустился на корточки. — В общем, ерунда. Объявления есть, деньги тоже.
— Ты там только не дай себя обмануть, — уже механически посоветовал я, поймав краем глаза движение в нашу сторону.
Целенаправленное, напряженное и наполненное Силой — оттого пропустить его не было никакой возможности.
Резко собравшись, без труда определил и вектор движения угрозы, волноломом движущейся сквозь скопление людей у лестницы главного входа. А затем с невероятным недоумением и искренним удивлением узнал в быстро приближающемся силуэте человека — давным-давно не виденного, уже более трех лет. И тем не менее — забыть которого нельзя, да и совсем не хочется.
— Ника? — с удивлением и радостью признал я в остановившейся напротив рыжеволосой девушке старую знакомую.
В изумрудном платье, удивительно ей шедшем, она виделась даже лучшей версией самой себя, которая оставалась в моей памяти. Да и сейчас, запыхавшаяся от быстрого движения, оттого румяная и с глубоким дыханием, слегка поднимающим плечи, была совершенным очарованием. Только вот взгляд ее отчего-то совсем не соответствовал кажущейся радости момента.
— Так, — звонко и сухо произнесла она без малейшей улыбки. — Самойлов.
— Привет, Ника, — вновь улыбнулся я.
— Ты не будешь тут учиться, — произнесла она строго и с тихой яростью.
— Что? — признаться, недопонял я и упустил момент, когда Ника аккуратно и ловко перехватила бумаги из моих рук. И одним невероятно сильным движением разорвала все документы пополам, после чего гордо и с вызовом подняла подбородок.
— Это были
Артем со смятенным непониманием перевел взгляд с разорванных бумаг и патентов на Нику.
— Я… я… — сбилась Ника от взора княжеских очей.
В которых непонимание заклубилось яростью и гневом.
— Хочу еще представить, если вы успели друг друга позабыть, — галантно повел я рукой в сторону товарища, — наследный княжич Шуйский Артем Евгеньевич. А это у нас, разумеется, Еремеева Ника, — улыбался я доброжелательно. — Ника, вам не составит труда передать разорванные документы об образовании и удостоверения личности их владельцу?
— Я, я, я…
— Ох, давайте я вам помогу. Вот так… А теперь беги, Машенька, — добавил я с искренней заботой, наблюдая, как сгущается тьма Ночи Охоты в глазах урожденного Шуйского.
— Я, я, н-не М-маша… — пробормотала Ника, одновременно вполне разумно пятясь назад.
Инстинкт самосохранения — великая вещь!
Наконец она повернулась спиной и опрометью, явно применяя Силу, рванула в сторону корпуса.
— М-м-мак-с-сим-м!.. — провибрировал низким рокотом искаженный голос друга.
Люди с хорошей интуицией поспешили расчистить круг в радиусе двадцати метров.
— Да ну, почти не порвались, — успокаивал я его, вручая документы. — Вот, видишь? Если совместить две половинки…
— М-максим-м…
— Что «Максим»? — проворчал я. — Я вообще не понимаю, что происходит! Это не я!
Артем крепко зажмурил глаза и глубоко вздохнул. А когда выдохнул — был прежним, от которого не удаляются спешно люди и не рвут поводки, пытаясь сбежать, случайно оказавшиеся на их руках декоративные собачки.
— Та-ак. Твоя подруга?
— Я ее три года не видел! — честно ответил я.
— Что ты ей сделал?!
— Ничего! — попытался припомнить я все свои прегрешения и искренне развел руками. — Она мне жизнь спасла, я ей отослал письмо с благодарностями и ящик мороженого. Она не приняла. Я отправил нашего общего друга Игоря Долгорукого с новым письмом и подарочным тортом. И все!
— Точно?
— Да точно! — всплеснул я руками. — Ну, я ее еще вроде в реку столкнул…
— Ах в ре-еку!
— Да не записываю я! И вообще, я столкнул ее до того, как она спасла мне жизнь, — воззвал я к логике.
— Иногда спасают для того, чтобы лично свернуть шею… — как-то недобро посмотрел он ниже моего подбородка.
— Ящик мороженого! Торт! — привел я веские аргументы этого не делать.