Коронный разряд

Что-то невнятно-восторженное пробормотала Вера, перемежая восторги тоскливыми взглядами на свое платье, которое то ли не соответствовало моменту, то ли было вполне приемлемым, так как никого все равно не было, а значит, никто не обратит внимание, но это ужасно, что никого нет, потому что она тут, на свидании, одна на весь зал. В общем, это точно не переодетый мужчина, подосланный к Артему склонять к недоброму с последующим разоблачением, семейным скандалом и пятном на репутации.

— Ты опять думаешь про Веру что-то плохое… — шепнул неодобрительно Артем, обескураживая неестественной догадливостью.

Неужели я стал настолько предсказуем?

— Наоборот, вычеркнул одно из подозрений в ее адрес… — поспешил я тоже шепотом реабилитироваться.

— Там еще много, в твоем списке?

— Если начать зачитывать, до утра не завершу, — и первым прошел к центральному столу, расположенному напротив сдвоенных окон, а значит, идеально освещенному.

— Меню, будьте любезны, — и тут же по правую руку лег весомый томик с бархатной обложкой и цветными иллюстрациями на матовой плотной бумаге.

— Вы присаживайтесь, — обратился я к Вере и Артему.

— Максим — только на первую перемену блюд, — отчего-то уговаривал Артем замершую у выхода Веру, взяв ее правую руку в свою.

— Мне неловко, неудобно… — прошептала она. — Может, лучше в кафе?

— Слушайте, ну какое кафе? — возмутился уже я, обращаясь к официанту. — Значит, нам первую страницу целиком… Так… Еще вторую и третью. И компот. У вас есть компот? — усомнился в уровне заведения.

— Есть из морошки, малины, плодов розовых цветов, земляники и брусники. Какой изволите?..

Вопрос повис в отзвуке закрывшейся двери и последующей тишине.

Вера и Артем ушли.

В душе поселилось маятное ощущение допущенной ошибки. Но с другой стороны, что за ерунда, в самом деле! Как будто заказывал только для себя, а не остальным, которым наверняка было бы интересно распробовать все по малому кусочку. Я ведь сказал им, что уйду после первого блюда, и никогда не давал повода сомневаться в своих словах.

Какая-то полоса разлада появляется всякий раз, когда этот представитель женского пола начинает действовать по-своему. Я положил лицо на ладони, чувствуя, что рассуждения бесполезны, свидание сорвано, а виноватым в этом оставят меня.

— Что-нибудь еще? — напомнил о себе официант.

— Достаточно, — отложил я меню в сторону, постаравшись насладиться одиночеством и видом осеннего парка перед собой.

Не бежать же за ними, уговаривая. От последствий ошибки тоже можно получать удовольствие.

— Желаете аперитив?

— Принесите лучше мороженое. Просто мороженое, — отослал я его жестом.

Расторопный персонал уложился в пару минут, поставив запрашиваемое рядом в аккуратной полукруглой чаше, сопроводив серебряной ложечкой.

— Это вам не кусочки с круглой наклейки, — пробормотал я отчего-то.

Попробовал — и понял, что кусочки с наклейки были вкуснее. Вернее, я не помню доподлинно, каковыми именно они были, но детство запоминает ощущение счастья, а не вкусовые оттенки.

Позади раздались звонкие шаги — словно что-то тяжелое несут или специально акцентируют внимание… Шаги, впрочем, замерли ровно за спиной. Первое, быть может, принесли — и требуется посторониться, чтобы поставить аппетитную, пропеченную молочную свинку?… Тогда почему бы не обойти стол…

Я обернулся из любопытства. Стоит. Ника стоит. В черном вечернем платье с глухим воротом, с высокой прической, на высоких каблуках, которые и цокают так звучно, с наборными браслетами на левой руке, упертой в бок, и перстнями на правой, в которой зажата вилка.

Не свинка. Какая досада.

— О, тебя уже выпустили!.. — Я повернулся обратно к столу и принялся меланхолично доедать мороженое. Совершенно безвкусное, к слову.

Отличное завершение отвратительного вечера.

Справа проскрипел стульчик, подтащенный сильной рукой по паркету и установленный рядом. Ника уселась на него, поставив локоток на стол и приложив пальчики к щеке.

— Собирайся, — глубоко вздохнув, выдохнула она слово. — Убивать тебя буду.

— Да ты рецидивист, — покосился я на нее. — Только вышла — и снова в тюрьму.

— А я, благодаря тебе, комиссию мозгоправов не прошла. У меня теперь и справка есть, — улыбнулась она так красиво, что по спине невольно пробежали мурашки. — Я теперь аттестованный псих. Мне теперь даже в больнице работать будет нельзя. Из-за тебя!!!

— А ну цыц! Вилку погнешь! — голосом одернул я движение руки, пошедшей на замах. — Ты что тут делаешь вообще?

— Так это мой ресторан, — вновь улыбнулась Ника.

— Хм… — сопоставил я этот факт с обещанным бесплатным обслуживанием и сделал однозначный вывод. — Ты перед Шуйским так вину решила искупить? Серьезно?

— Да. И судя по тому, что его здесь нет, ты опять мне все испортил, — произнесла она с короткими паузами между словами, будто сдерживая рык. — Так что собирайся, хана тебе, мелочь.

— Я тебя всего на три года младше. И вообще, может быть, несовершеннолетний, — подцепил я ложечкой кусочек мороженого. — Тебе вообще не стыдно?

— Нет! О-о не-эт!

— Так, хватит улыбаться в мою сторону. Вон прохожих пугай.

— Вставай и прими свою смерть!