Коронованный на кресте

Одно из географически удобных мест завоеванной территории (тут река и т. п.) было выбрано для создания здесь военного лагеря и торгового центра, названо колонией Великой Русской империи. Возвели готский собор, поместили сюда мощи великих (монгольских) царей для поклонения. Насколько выдающимся было это событие для Колонии-Кельна, видно хотя бы из того, что три святых царя-волхва были объявлены патронами города, то есть как бы его хранителями и отцами. Этот факт отмечался и на средневековых картах Кельна, а три царские короны до сих украшают герб города Кельна. Следовательно, заключают Фоменко и Носовский, мощи трех волхвов-царей рассматривались в то время как некий идеологический стержень, вокруг которого формировался город Колония-Кельн.

Перечисленные факты являются, вероятно, отражением одного из реальных событий великого (монгольского), то есть русского, завоевания. Во всяком случае, гипотеза Носовского и Фоменко кажется правдоподобнее версии позднейших комментаторов, будто после смерти безвестного пастуха-негра или пастуха-эфиопа его останки с трудом отыскали в Африке на далеком пастбище и с огромными почестями понесли на руках в Кельнский собор, чтобы там поместить в золотой саркофаг (и почему, кстати, в Кельн?).

Кстати, теперь, может быть, станет понятнее, почему все главные готические, то есть готские соборы Германии называются одним словом dom. Dom – это хорошо известное русское слово "дом". Кельнский Дом, Аахенский Дом и т. д. Вероятно, в этом тоже проступает след великого русского завоевания Западной Европы. И следы эти довольно явственны. Трудно добавить что-либо к совершенно откровенно звучащему названию ханский дом, то есть Аахенский Дом.

Поскольку Кельнский собор был возведен как гигантская усыпальница для мощей трех волхвов-царей, естественно ожидать, что сама его архитектура отражает это его предназначение. Известно, что одним из важных элементов архитектуры любого собора является число его куполов. Часто оно связано с названием собора. Если куполов несколько, то их число всегда отражает некую символику. При этом создатели храмов обращали внимание не только на число куполов, но и на их размер. Купол, символизирующий Христа, всегда будет больше купола, символизирующего любого святого, и т. п. С этой точки зрения, считают авторы новой хронологии, интересно посмотреть на купола (в данном случае шпили) Кельнского собора.

Три, то есть по числу захороненных здесь волхвов-царей. При этом размер шпилей существенно разный.

Глядя на собор сбоку, мы видим, что впереди как бы шествуют бок о бок два огромных одинаковых шпиля, а за ними, на некотором отдалении, следует в два раза более низкий шпиль. Это как бы волхвы, идущие на поклонение к Христу, что в точности соответствует той картине, которую мы восстановили выше. Среди трех волхвов нет равенства. Пара из них – это родственники: мать-царица и сын-царь (всегда изображаемые рядом), а третий отделен от них. Возможно, он занимал подчиненное положение.

Г.В. Носовский и А.Т. Фоменко приходят к выводу, что в роскошном золотом саркофаге Кельнского собора хранятся мощи трех магов = "монголов":

1) великого русского князя Владимира, крестившего Русь;

2) его матери княгини Малки;

3) его полководца-хана, казацкого атамана Гаспара = казака-турка или казака-татарина. Библия назвала его ассирийским Рабсаком, то есть русским Каспаром.

Таким образом, известный Кельнский Дом был создан специально как огромная усыпальница этих известных магов, то есть трех волгарей «монголов» = великих святых средних веков. Готский Кельнский Дом (как и сам Кельн-Колония) был заложен, вероятно, во время славянского «монгольского» завоевания Западной Европы, то есть Барбароссы.

Он обращает внимание на книгу, содержащую уникальные сведения о "Поклонении волхвов" как об отражении реальных средневековых событий, изданную на русском языке.

История этой книги, впервые изданной Г. Швабом на немецком языке в 1822 году, весьма поучительна.

Латинскую рукопись книги ("Historia trium Regum") обнаружил в 1819 году Гете среди затребованных им в библиотеке г. Йены неизданных старинных рукописей. Разбирая рукопись, Гете был восхищен поэтичностью изложения и отсутствием, по его выражению "поповства, узколобости и филистерства". Однако факт обнаружения рукописи самим Гете и именно в это время нельзя однозначно отнести к разряду счастливых случайностей.