Коронованный наемник (СИ)

Князь давно привык к этим бесполезным самобичеваниям, только углублявшим его тягостную меланхолию, а потому скрип дверной ручки всколыхнул в нем подобие радости, что сейчас его внимание будет хоть на время занято чем-то другим.

Но, словно в ответ на его безрадостные думы, в зал вошла Эрсилия.

- Мой князь, – начала она от порога, но тут же осеклась, – батюшка, вам снова нездоровится!

Княжна устремилась к Иниваэлю, но тот медленно поднял ладони:

- Не тревожься. Я дурно спал нынче ночью, только и всего. Я давно уже дурно сплю…

Эрсилия замерла, а затем тихо приблизилась к креслу и опустилась на каменный пол у ног князя.

- Вы гневаетесь на меня, батюшка. Поверьте, я никогда не забываю, как много горя причиняю вам. Но ведь жизнь не повернуть вспять…

Иниваэль помолчал, а потом обратил к девушке взгляд, в котором вдруг проглянула тень былой силы:

- Я не гневаюсь, горькое мое дитя. Нет преступления в любви, как нет в ней и вины. Ведь это я волей или неволей стал причиной всех бед, на тебя ли мне серчать… Но Эрсилия… – князь хмуро покачал седеющей головой, – почему ты ведешь себя, словно капризный ребенок? Княжество трепещет, слухи плодятся, словно крысы, уже давно неведомо, где правда, а где обывательские россказни. Жизнь в Ирин-Тауре давно походит на прорвавший плотину поток в половодье. Русло размыто, только мутная, бушующая вода несется одному Эру ведомым путем, сметая на своем пути то, что вчера казалось незыблемым. Ты же вчера снова выезжала из крепости без охраны. Кого ты дразнишь? Лесных татей, которых развелось, не сосчитать? Варгов? А, быть может, принца Леголаса?

Эрсилия закусила губу:

- Батюшка, по всем делам княжества я езжу теперь лишь в сопровождении эльфов. Но…когда я уезжаю по своим личным делам, никто не вправе меня останавливать. Меня есть, кому защитить, отец, – путано закончив фразу, княжна осеклась, крылья носа затрепетали, словно девица сдерживала гнев.

- Не бледней так яростно, ты знаешь, что я прав, – отрезал Иниваэль, – и тебе нужно запомнить, Эрсилия, что снискавший твою любовь интриган не всесилен. Он сумеет защитить тебя от варга или орка, но даже ему не уследить за толпами безжалостных, похотливых мерзавцев, в которых обратились многие мои подданные. А Леголас, к твоему сведению, отнюдь не из племени наивных дураков. Он уже заинтересовался твоими отлучками и, уверяю тебя, скоро постарается выяснить, куда ты носишься, презирая его и мои просьбы.

- Принц мне не хозяин, – Эрсилия вскинула голову, – а я не в тюрьме. Я отлучаюсь лишь изредка, и мне нет дела до их излишне любопытного высочества.

- Правда? – князь подался вперед и взял девушку пальцами за подбородок, словно что-то пытаясь разглядеть в ее глазах. Задержавшись так на несколько мгновений, он вдруг прогремел, – так зачем же тогда ты с ним флиртуешь?!!

Княжна молча смотрела в лицо отцу. Лицо ее, только что бледное в запальчивом упрямстве, слегка порозовело. Затем она мягко покачала головой, отводя руку Иниваэля, и в последний миг, сжимая его ладонь в своих:

- Что за блажь, батюшка? Принц ранен, недавно был совсем плох, кто, как не я должна была печься о госте, особенно учитывая, что раны свои он получил отнюдь не на охоте…

- Не лги, – перебил Иниваэль, – я стар и никчемен, но не слеп и не глуп. Ты заигрываешь с принцем Лихолесья, а он, Моргот побери, хоть и владеет собою знатно, все ж не каменный.

Эрсилия сдвинула брови:

- Вы обижаете меня, мой князь. Я не скрываю, что общество его высочества мне приятно, он остроумен, учтив и добр…

-… а еще красив и холост, – Иниваэль снова повысил голос, чувствуя, как его затапливает ярость, – посовестись, Эрсилия! Как же твоя невозможная, по сей день непостижимая для меня любовь? Не скрою, ты потрясла меня этим выбором, но я не мог не уважать твою силу и решимость. И что же? Ты всем этим готова рискнуть ради увенчанного короной, обаятельного иноземца? Я разочарован, моя милая!

Княжна взметнулась с пола, тонкое лицо покрылось красными пятнами:

- Вы несправедливы, мой князь! Почему вы обвиняете меня в легкомыслии? Что вы знаете о моих чувствах и желаниях, чтоб вот так, походя, судить меня? Что вообще вы знаете обо мне? Когда вы давали себе труд хоть мельком вглядеться в меня саму, отдельную от ваших ожиданий, интересов и чаяний?

Глаза Эрсилии предательски заблестели. Не смущаясь, она отерла слезы широким рукавом блио и заговорила уже тише, будто впечатывая слова в тишину зала:

- Я знаю, что я не та дочь, какую вам хотелось бы. И мне больно не меньше вашего, поверьте, батюшка. Но я сделаю все, чтоб исправить былые ошибки и хоть немного зарубцевать старые раны. И я сама изберу для этого и путь, и оружие. Если вам мой выбор не по нраву – закройте глаза, но поверьте, что я не предам вас. Как не предам и своей… непостижимой, невозможной любви. Простите меня…

Иниваэль молчал, часто дыша, чувствуя, как боль сжимает грудь.

- Батюшка! – донеслось откуда-то, словно издалека, – мой князь!!!