Коронованный наемник (СИ)

Овальная поляна перед фортом была затоплена орками. Это не были несметные полчища, виденные Сарном у Дол-Гулдура. Около двух сотен чернокровых тварей с воплями обстреливали крепость. Над частоколом курились несколько струй сизого дыма – похоже, в форте случился пожар, но был своевременно потушен. На вышках виднелись многочисленные фигуры лучников. Вот новый залп орочьих стрел, и кто-то из защитников, дернувшись, словно марионетка на оборванных нитях, рухнул за частокол. А вот камень, метко брошенный из требушета, разметал небольшую группку орочьих стрелков. Что ж, пока Рималл держится…

Как мог он быть так неосмотрителен? Сарн устал от неприязненных взглядов Рималла, от слегка ироничного «командир», что целитель цедил порой с еле уловимым оттенком пренебрежения, обращаясь к десятнику. Сарн не был идиотом, он прекрасно знал, что изысканный Рималл, обладатель изящно вышитых камиз, безупречных манер и родословной, уходящей во тьму тысячелетий, презирает его. Десятник и сейчас еще помнил тот день, когда на экзерцициях крестьянский парень впервые выбил у него из руки меч. Дуралей едва не провалился сквозь землю от нечаянной своей удачи. Сарн хохотал и восторженно хлопал его по плечу, а парнишка, пунцовый от смущения и счастья, бубнил слова благодарности. За ужином эльф поднял кружку за успех своего ученика, но в гуле всеобщего восторга все же услышал вкрадчивый голос Рималла: «Браво, командир. Кто лучше обучит неотесанного мужлана, чем ему подобный?»

Конечно, десятник не подавал вида. Не ему, отвечающему за столько жизней, самому было заводить внутреннюю рознь. Но, уезжая в Тон-Гарт, Сарн все же не удержался. Уж очень желчно кривились губы Рималла, уж слишком завистливо поблескивали голубые глаза. Поддавшись порыву раздражения, десятник назначил целителя командиром до своего возвращения, и часть дороги до столицы мстительно размышлял, как взвоет этот напыщенный индюк, пробегав целый день, словно дрессированная белка, по форту. Ему хочется быть командиром… Так пусть побудет. Пусть меняет караулы, разнимает крестьян, сварящихся по пустякам от усталости и тревоги, проверяет запасы продовольствия, успокаивает юнцов, подчас срывающихся от скопившегося напряжения и затевающих драки. Пусть подержит в аристократичных руках древко знамени, да на своих собственных ладонях проверит, так ли оно гладко…

Тогда все это казалось правильным и справедливым, а сейчас Сарн мог лишь смотреть, как обороняется его форт, лишенный его руководства, возглавленный тем, кто великолепно врачевал раны, но не умел навести порядка даже на тренировке по стрельбе. Кто знает, кто из его отряда уже лежит там, у частокола, со стрелой в груди или разбитой головой…

… Сарн зря тревожился о том, сумеет ли он незаметно подобраться к форту. Шум стоял такой, что можно было почти не скрываться. Сейчас, отпустив коня, десятник сидел в развилке старой корявой сосны, куда влез с немалым усилием: рука слушалась хуже, чем он надеялся. Из-за леса по-прежнему поднимались густые клубы дыма – во втором форте полыхал пожар. Баталия разворачивалась едва не у самых его ног – орки не разбивали лагеря, они пришли на один бой и видимо, не сомневались в победе. Сарн чувствовал, как сердце неистово колотит в кирасу. Его место было там… Но как пробиться в осажденный форт? С одной стороны он примыкает к отвесной гряде скал, с трех прочих – оцеплен врагами. Как невыносимо, как тягостно было сидеть здесь сторонним наблюдателем, не имея и шанса вмешаться… Вот двое орков подкатили к катапульте камень. Сарн прикусил губу и снял с плеча лук. Привычно положил стрелу на тетиву, наметил прицел, попытался натянуть – и с отрывистой бранью опустил оружие. Плечо пронизала резкая боль, и рука мгновенно налилась свинцом. Похоже, сегодня стрелять он не сможет. Ну что ж…

- Погодите, мрази, – пробормотал Сарн, бессознательно ощупывая древко лука, словно ища в орнаменте украшающей его резьбы подсказку.

В десятнике клокотала жгучая жажда действия, и собственное бессилие ослепляло огнедышащей злостью. Ну хоть что-то… Ну хоть одна поганая жизнь, хоть одна мерзкая тварь…

Но вдруг новый звук отвлек Сарна от происходящего на поляне. Как ни близко к ревущему орочьему войску прятался эльф – но он все же был вне баталии, а потому отчетливо услышал топот скачущего галопом коня. Кто это пожаловал в разгар веселья? Лихолесец осторожно переступил на ветку повыше, стараясь не потревожить снежного покрова, служащего сносным укрытием. К форту мчался всадник. И он вовсе не заботился о том, чтоб приблизиться незамеченным. Орочий гонец? Сарн замер среди ветвей, почти перестав дышать. Осаждающие не могли заметить его, но он-то сразу услышал приближение наездника. А значит, и нежданный визитер, при должной бдительности, может приметить в заснеженной сосновой кроне одинокого свидетеля той битвы.