Короткая ночь (СИ)

Чем же кончались попытки стать огненными плясунами для все прочих, можно было судить из печального опыта Михала Горбыля, который несколько лет назад попробовал было увязаться за своими товарищами. Но только он ухватил горящий факел, только с ним завертелся, как испугался насмерть полетевшего в него хоровода огненных искр и завопил дурным голосом, бросил факел и под дружный хохот собравшихся саженными скачками бросился прочь. Он, конечно, знал, что эти искры тут же гаснут и крайне редко могут обжечь, но в ту минуту у него с перепугу все вылетело из головы.

С тех пор ему оставалось лишь завистливо наблюдать за другими, как ловко и красиво они кружатся среди ослепительно ярких огненных колец и спиралей, с каким восхищением смотрят на них все те, что только что безжалостно хохотали над потугами неудачника Михала.

За последние несколько лет лучшим мастером огненной пляски стал Артем Мулява, старший сын Рыгора. Артем не первый год был женат, однако продолжал занимать среди длымской молодежи ведущее место. Он был, конечно, не столь хорош лицом, как братья Луцуки, Василь или тот же Янка, но, высокий ростом, широкоплечий и длинноногий, тонкий в поясе и ловкий в движениях, Артем мог претендовать на своеобразную привлекательность. При всем при этом он был рассудителен и спокоен, мог быть веселым и в то же время оставаться невозмутимым. Ко всему прочему, он еще обладал известным добродушием, умел и байкой народ потешить, и добрым советом помочь. После того, как Янка ушел в солдаты, он стал вместо него коноводом у длымских хлопцев; остался им и после своей женитьбы, не уступив это место пусть более сильному, но и более твердолобому Савке.

Что же касается огненной пляски, то в эти минуты от Артема просто глаз было не отвести — так красиво вились вокруг него огненные змеи, рожденные сразу двумя факелами в его руках, а лицо его оставалось при этом спокойным и совершенно неподвижным, только алые отсветы скользили по нему, словно по древнему каменному изваянию.

И теперь все просто изнывали от нетерпения, точно зная, что уж сегодня-то непременно увидят Артема с двумя факелами; об этом знали не только потому, что для Длыми настала тревожная година, но и потому, что несколько раз кое-кто видел, как Артем и еще несколько хлопцев под своей любимой липой на краю села готовились к своему выступлению на празднике, играя вместо факелов простыми чурочками.

Но вот Артем не спеша выходит на середину круга. Вот он деловито выбирает из кучи сваленных неподалеку от костра сосновых чурок две подходящие и осторожно запаливает их в пламени. Следом за ним выходят человек семь других, выбирают каждый по чурке и, с разных сторон подойдя к костру, зажигают факелы. И вот приуставшие было музыканты с новой силой дружно грянули по струнам, но теперь и музыка звучала слегка приглушенно, таинственно.

И вот замелькали в древнем танце неясные во мраке силуэты длымчан, вспыхнули в мутно-синей мгле четкие контуры огненных фигур, заплясали алые сполохи над головами танцующих.

Леся, как зачарованная, любовалась этим необыкновенным зрелищем. Застывшая в детском восхищении, глядела она на плясунов. Лицо ее еще больше похорошело от слабых неровных отсветов, а глаза во мраке горели, как звезды. Горюнец стоял рядом, и его рукава касались черные ветви орешника, возле которого они выбрали себе место. Отсюда хорошо было видно, и никто не толкался.

И тут она, поглядев на своего друга, с легкой грустью вздохнула:

— А я помню, Ясю, как и ты плясал с огнем на поляне. Я тогда от тебя ну просто глаз отвести не могла…

Он задумался на минуту, а затем весело встрепенулся, молодецки тряхнул густыми кудрями.

— И теперь не отведешь! — заверил он девушку. — Я, поди, тоже еще не разучился! А ну, подержи-ка!

Он снял с головы свой брыль и быстро сунул его в Лесины руки, затем легким движением плеч освободился от навершника и тоже передал его девушке.

В следующую минуту он уже с двумя пылающими факелами в руках ворвался в заколдованный огненный круг и пошел против Артема, с легким вызовом глядя ему в лицо. Трудно было сказать, глядя со стороны, кто из них лучше ведет пляску: оба кружились, словно два стремительных огненных вихря. Другие танцоры в бешеном хороводе носились вокруг, и лишь они могли видеть сосредоточенные лица ведущих, озаренные алыми сполохами.

Горюнец и Артем до сих пор не могли понять, нравятся они друг другу или нет. Они никогда не дружили, но никогда и не вставали друг у друга на пути. И в то же время, встречая порой взгляды Артема, в которых мелькала искра странного сожаления, Янка подозревал, что тот, возможно, и не против был бы с ним подружиться, но застарелая неприязнь, которую его мать Авгинья питала к семье Горюнца, наложила свою печать и на ее сына.

И вот теперь эти двое почти чужих друг другу людей вместе ведут священное действо, чистым огнем и тайными знаками отгоняют враждебные силы и смотрят друг другу в глаза…