Короткая ночь (СИ)

Короля Дурдурана все они хорошо знали; сколько раз видели его на ярмарках в ближайшем местечке, да и в Длымь как-то раз приезжали битлейщики. Король Дурдуран был одной из колоритнейших фигур у местных кукольников. Длинный и тощий, что твоя оглобля, с писклявым дурашливым голосом, но зато наряженный в золотую парчу, он и в самом деле немного смахивал на Михала, с той лишь разницей, что у раешного короля была еще козлиная бородка из мочалы. Неразлучную пару ему составлял другой король — маленький и круглый, как арбуз на тонких ножках, одетый обычно в красный бархат. Оба монарха без конца бранились и спорили, кто из них главнее; они никак не могли поделить общую на двоих корону, пока наконец находчивый солдат не рассекал ее пополам старинной алебардой.

Леся неспроста помянула Дурдурана: столь же часто долговязый король выступал в роли незадачливого жениха, тщетно добиваясь руки красавицы-королевны, которая любила столь же прекрасного королевича или того же солдата, что рассекал корону.

Даже глуповатый Михал тут же понял намек. Его самого все это, однако, уже начинало порядком сердить. Михал, разумеется, понимал, что в глазах девушки он жених незавидный. Однако же семейство Горбылей было здесь одним из наиболее уважаемых. При всей своей белобрысой непригожести Горбыли слыли надежными, рассудительными и домовитыми хозяевами; и вот уже несколько поколений не было в их роду никаких скандальных историй, вроде сыновнего неповиновения или браков против родительской воли, и тому подобных безобразий. Так что, пожалуй, многие семьи охотно породнились бы с Горбылями. Это вам не одинокий Янка с его синеглазой красой и сомнительным прошлым! А уж Леське-то и вовсе не стоило бы косоротиться: при ее-то отце да матери! И Савкиным согласием он давно заручился, а уж Савел-то в доме, считай, полный хозяин! Однако время шло, а воз с места так и не двинулся: невеста упиралась по-прежнему, и Савел ничего не мог с ней поделать. Да и старики Галичи почему-то принимали его без всякого привета, считая, видимо, что Горбыли Горбылями, а Михал среди тех Горбылей — паршивая овца.

И вот теперь — король Дурдуран! Этого ему еще не хватало! Мигом все село облетит, мальцы дразнить станут — довеку не отмоешься!

Михал недобро покосился на девушку.

— Распустили вы девку-то — дальше ехать некуда! — бросил он старикам. — Знамо дело — без отца да без матери…

— Зачем пришел-то? — поднял голову Тэкля, до сих пор не желавшая его замечать. — Что ты все ходишь-то до нас, очи нам мозолишь?

— А то, тетка Тэкля, зачем хожу, с тем и уйду. Мне-то не к спеху, могу и подождать, а вот Аленке вашей и впрямь деваться некуда, сами скоро поймете! Ну, бывайте, хозяева добрые!

Савел от этих слов как будто растерялся и немного даже оробел — давно его таким не видели.

— Постой, Михалек! — окликнул он приятеля. — Я тебя провожу.

Едва молодцы вышли за порог, Леся сдернула с гвоздя рушник и принялась остервенело гнать м в открытое окно воздух из хаты.

— Прочь! Прочь, поганый дух! — отрывисто пришептывала она, едва переводя дыхание.

— Ну что ты, Алеся, кидаешься на него? — остановила Тэкля. — С дурня-то что возьмешь? Позабудь ты про него — в обиду тебя не дадим!

— И то верно — куда его нам такого! — подхватил дед, и тут же тоненько захихикал — беззлобно и весело, просто потому, что смешно. Так он смеялся, бывало, над чудными панскими модами или над представлениями тех же битлейщиков.

— Нет, как он распетушился-то! — повторял старик меж приступов душившего его смеха. — Как перья-то свои распустил — павлин ощипанный, да и только! А брыль-то! Хи-хи-хи!.. Ей-Богу, с того брыля и Москву, и Варшаву увидишь!.. Ой, не могу!.. Король Дурдуран — это ж придумать надо! Хи-хи-хи!…

Примчался обратно Савел — разозленный и в то же время чем-то словно испуганный. Коршуном налетел он на Леську, рывком потянул у нее рушник.

— Ты мне, Аленка, эти свои выкрутасы кончай! Срамить меня еще выдумала, ишь ты!

— Савел, ты опять? — угрожающе прервала его Тэкля, уже готовая снова поучить сынка уму-разуму. Савел, однако, не больно-то ее испугался: слишком, видно, напуган был чем-то другим.

— Да, мамо, опять и опять! С каких это пор бабы в доме верховодят? Мне этот ваш бабий верх знаете где застрял?..

И Тэкля растерялась, обмякла. Всегда знала старушка, что рано или поздно придет этот час, когда не совладать ей будет со своим зарвавшимся отпрыском. Едва ли не впервые до нее дошло, что Савел много крупнее и сильнее ее. Растерянно, почти уже смиренно глядела большуха, как с каждой минутой иссякает, уходит, словно родниковая вода из ладоней, ее былая власть.

А Савел все продолжал яриться:

— Чем вам Михал не жених? Здоров, работник хоть куда, семья на доброй славе — чего вам еще? Что же вы думаете: от злого сердца я за него девку лажу, али мозги у меня на сторону поехали? Это у Аленки у нашей мозгов ни капли нет, как и у матери не было, у сестрицы моей любезной!

— Да что ты говоришь, Савося? — всхлипнула Тэкля.