Короткая память

– Ну хорошо… Допустим, нашли вы Ольгу. И что? Снова дружить стали? Через столько лет?

– Не знаю даже, что вам и ответить… Может, это и не дружба вовсе…

– А что тогда?

– Понимаете, Ольга совсем другая стала, многого в жизни добилась. И карьеру сделала, и замуж по любви вышла, и дом у них с мужем прекрасный. А я… Кто я для нее? Никто. Не пришей кобыле хвост. Просто она меня жалела, я ж понимаю. И мне ее жалость тоже была нужна. Потому что никто никогда меня не жалел… Может, поэтому и характер у меня такой неуживчивый. Даже мужа себе не нашла, все от меня шарахались как от чумы. Оно и понятно – кому нужна детдомовская. А Ольга это понимала… То есть понимает, конечно…

– А с мужем Ольги у вас какие сложились отношения?

– Да какие там отношения… Я же видела, что он меня едва терпит. Знаете, как мне это обидно было? Я ведь еще и выпить люблю, хоть и стыдно в этом признаваться. Когда напьюсь, вообще себя не помню. Что говорю, что делаю…

– А в тот вечер вы тоже были нетрезвой? Вернее, в ту ночь?

– Ой… Это вы сейчас на что намекаете? Что это я могла, по пьяни… Чтобы я такое… Могла? Да вы что?!

Он видел, какое отчаянное возмущение переливается в ее глазах, как уже наворачивается и собирается стечь по щеке слеза. И произнес довольно спокойно:

– Нет, я этого не сказал. Это вы сами сейчас предположили. Я просто спросил, в каком вы были состоянии, и все.

– Да ладно… Меня предупреждали про эти ваши штучки ментовские. Как вы можете невинного человека в угол загнать. Не могла я Ольге ничего плохого сделать, просто не могла, понимаете? У меня ж никого не было, кроме нее…

Она мне свой дом открыла… Я у них, можно сказать, от жизни жестокой спасалась… Да чтобы я… Да о чем вы вообще!

Она уже плакала, и слезы бежали ручьем, и копошилась отчаянно в своей сумочке дрожащими руками. Потом выудила салфетку и зеркальце, принялась вытирать черные пятна туши со щек и только размазывала их еще больше.

Он поднялся с места, налил воды в стакан, поставил перед ней, проговорил тихо:

– Вы успокойтесь, пожалуйста. Я пока помолчу, а вы успокойтесь. Вот, водички попейте.

– Да, спасибо… Вы знаете, я каждый день в больницу звоню, где Ольга лежит… Хотела пойти, да все равно не пустят, она же в реанимации. Я так боюсь – вдруг она умрет…

– Не умрет. Насколько я знаю, ее состояние уже стабилизируется.

– Ой, правда? Ну слава богу…

Она даже плакать перестала, и спину выпрямила, и все продолжала возить салфеткой по лицу. Потом махнула рукой, проговорила тихо:

– Ладно, пусть… Потом в туалет зайду, умоюсь. Извините меня, что я расклеилась. Вы вроде еще о чем-то хотели меня спросить?

– Да, хотел. Скажите, а как Ольга отнеслась к дочери мужа, когда та у них появилась? Она ей рада была?

– Да трудно сказать… Вообще, Ольга, она ж такая, ее лишний раз на эмоцию не пробьешь. С виду она холодная и собранная. Но я-то знаю, что в душе очень ранимая, очень мягкая… Вот и Нину эту встретила, с одной стороны, спокойно, а с другой… Я чувствовала, что она рада за мужа. Она ведь его очень любит. А Нина эта… Знаете, она мне вообще не понравилась!

– Почему?

– Да вела себя как подарок! Будто ждала, что перед ней красную дорожку выстелют! И на отца смотрела с вызовом, и на Олю… На Павла прям жалко было глядеть. И так и сяк перед ней выплясывал. А она его будто не замечала! Я еще подумала – зачем тогда у отца в доме нарисовалась, если с ним даже разговаривать не хочешь? Смотришь, как он перед тобой выплясывает, и усмехаешься?

– А Ольга? Тоже выплясывала?

– Оля – нет… Я ж говорю – она другая. Она ее спокойно приняла, с достоинством. Эта малолетка вдруг заявила, что сережки ей Олины понравились, представляете? Так Оля тут же их вынула из ушей и проговорила запросто так – возьми… А они, между прочим, с бриллиантами! А та и взяла преспокойненько. Вот наглая, да? Еще и глянула на Олю насмешливо так… Они хоть и вдвоем были, а я все видела, у меня зрение хорошее. И вообще, я думаю, это она Олю хотела убить…

– Почему вы так думаете?

– А кто тогда еще? Я не могла, Паша тоже не мог. Да он за Олю жизнь отдаст, если надо! Я давно у них в доме ошиваюсь, я все вижу. Нет, это точно она… Понятно же, что за свою мамку отомстить решила. У малолеток ума еще немного, чего угодно от них ожидать можно. Душевности еще нет, а жестокости через край. Что, разве не так? Я сколько раз видела, как они на людей набрасываются. В стайки сбиваются и набрасываются. Может, она как раз из таких, кто знает? Конечно, она Павлу дочь, но… Всякое может быть… Вы ее проверьте как следует! Да я даже уверена, что это она! Проверьте, проверьте!

Иван Александрович улыбнулся едва заметно – ишь, как ожила эта Алиса, а ведь рыдала только что! Еще и командует…

– А вы в тот вечер что делали? Когда все гости уехали? Вы же вчетвером в доме остались?

– Да не… Я рано спать ушла, когда еще гости были. Говорю же – напилась… Не помню ничего. Совсем не помню. А утром Павел меня разбудил… Орал под дверью, как ненормальный… Совсем он не в себе был, так испугался за Ольгу. Ну, потом этот пришел… Как его… Ну, вроде следователя…

– Дознаватель?