Короткая память

– Ничего не будет. И благодарите жену Павла, это она так решила. Позвоните ей. А еще лучше – съездите в больницу и навестите. И спасибо скажите.

Нинель слегка дернулась и переменилась в лице – было видно, какие противоречивые чувства ее одолевают. Но что делать – пришлось как-то с ними справляться. Глянув на Ивана Александровича, произнесла тихо:

– Да… Да, я поеду… Я сегодня же поеду…

– Ну вот и хорошо. И давайте уже, выходите из этого порочного круга, который сами вокруг себя очертили. Начинайте жить. И матери дайте жить, и дочери. Договорились?

– Да… – тихо произнесла Нинель и снова заплакала. Как ему показалось, по-другому уже заплакала. Хотя кто его знает? Человек не может быстро перемениться, но все же, все же. Может, хоть что-то в сознании сдвинется?

– Ладно, пойду я… – поднялся Иван Александрович из кресла. – Прощайте, Нинель. Прощайте…

Проходя по коридору, заглянул на кухню. Елена Михайловна сидела за столом, горестно подперев ладонью щеку. Увидев его, встрепенулась, спросила быстро:

– Может, чаю попьете? Или кофе? У меня еще компот есть…

– Нет, не надо, спасибо. Я просто спросить хочу… Вернее, посочувствовать… Устали вы, да? Очень устали? Столько лет дочери служите…

– Да почему служу? Я не служу, я ее просто люблю…

– Так и любите на здоровье, а служить и впрямь перестаньте. Пусть на работу идет. Пусть своей жизнью живет, нормальной здоровой жизнью.

– Так ей трудно, она больна…

– Ничего, выздоровеет. Работа всех лечит. А безделье губит. Да и вам отдохнуть надо…

Елена Михайловна только рукой махнула. Вздохнув, проговорила виновато:

– Да меня уж и не исправить… Я уж привыкла так жить. Да и знаете, как говорят? Дурака учить, только портить. Хотя спасибо вам, конечно…

Иван Александрович кивнул головой, прошел дальше по коридору, осторожно открыл дверь в комнату Нины.

Она сидела в углу дивана, поджав под себя ноги и обхватив плечи руками, глядела на него испуганно. Нервно сглотнув, спросила хрипло:

– Вы… Вы за мной пришли, да? Я сейчас… А телефон можно взять? А планшет можно? Вы ведь арестовать меня хотите?

– Да больно надо тебя арестовывать… Делать мне больше нечего. Пойдем лучше пройдемся. Такая погода сегодня хорошая. Заодно и проводишь меня до автобусной остановки. Пойдем…

Елена Михайловна и Нинель тоже вышли в прихожую, смотрели на него настороженно. Он проговорил с улыбкой:

– Вот, попросил Нину меня проводить… Не теряйте, она скоро вернется. Всего вам доброго, до свидания.

– До свидания… – эхом откликнулись Нинель и Елена Михайловна.

Сначала шли молча, лишь изредка Нина взглядывала на него в недоумении. Потом проговорила тихо:

– Вы правда меня не хотите арестовать?

Ведь я…

Он не дал ей договорить, пояснил коротко:

– Ольга дала показания, я был у нее сегодня. Оказывается, бутылка, из которой она пила, была в заводской упаковке. Это на разливе там что-то напортачили, пусть теперь сами и разбираются, как в воду могла попасть синильная кислота.

Нина остановилась, смотрела на него с тихим ужасом в глазах. Потом проговорила едва слышно:

– Нет, что вы, это же неправда… Это я… Я все сделала… Я…

– Да знаю, знаю. Но пусть будет так. Ольга так решила. Простила она тебя, понимаешь? Любит, стало быть.

– Нет, не надо так… Что вы, я не хочу… Лучше арестуйте меня, пожалуйста!

– Нет, милая моя. Хочешь не хочешь, а придется это принять. Придется жить с этим, ничего не поделаешь.

– А как?! Как мне теперь жить? Я не могу… Не могу, не могу, не могу!

Она вдруг разрыдалась отчаянно, и ему пришлось обнять ее, похлопать по спине успокаивающе:

– Тихо, тихо, не кричи… Вон уже прохожие на нас оборачиваются. Тихо, тихо…

– Да как вы не понимаете, что уже не могу… Не могу так… У меня внутри все болит… Я хочу, чтобы меня судили, потому что… Я знаю теперь…

– Не будут тебя судить. Ольга так решила. И тебе придется принять ее прощение. Да, принять трудно, я понимаю. Принимать прощение бывает труднее, чем принимать наказание.

– Нет, я не хочу! Не могу! Лучше меня в тюрьму посадите!

– Ну хватит! Заладила! – уже сердито произнес Иван Александрович, сильно встряхнув Нину за плечи. – Да и что ты от меня хочешь, в конце концов? Да, я тоже так рассудил, как и Ольга! Я принял ее показания, зафиксировал. На завод, где воду по бутылкам разливают, бумагу отошлю. Представляешь, как они там удивятся? Но это ничего, посуетятся и замнут дело. А ты, стало быть, живи дальше, учись сама любить и ценить любовь других к себе. Поняла? Просеивай сквозь сито хорошее и плохое, выводы делай. Не маленькая уже.

– Нет… У меня не получится. Я сама себя ненавижу…

– Не ной! Просто живи так, чтобы самой за себя не стыдно было! Я думаю, у тебя получится, эвон, как тебя переколбасило-то… Как того Раскольникова, помнишь такого? В школе «Преступление и наказание» проходили? Того и гляди побежишь сейчас на площадь да бухнешься на колени, да начнешь лоб разбивать поклонами в покаянии. Ну вот, улыбнулась, уже хорошо…

– Спасибо вам, Иван Александрович… – произнесла Нина сквозь слезы и добавила едва слышно: – Я обещаю вам… Обещаю…