Короткие слова – великие лекарства

Я спустился со своего пьедестала. Нужно уметь оценивать риски. Я не Улисс.

– Я не хотела, чтобы вы ранили себя, – сказала старая дама.

– Было бы жаль, если бы это случилось. Я больше не мог бы работать. Удачного дня, мадам Бельтран.

– До скорой встречи, мой дорогой. Зайдите ко мне домой без колебаний.

Я не собирался колебаться ни минуты. Я зайду к ней, как только запах блинов проникнет в мои ноздри. А пока что меня звал голос из кармана брюк. Маленький дух, запертый в кармане.

– Алекс, Алекс…

Это говорил Энтони. Вовсе не дух и совсем не запертый.

– Простите, Энтони; я не забыл о вас. Вернемся к нашему разговору. Итак, я говорил, что спортсмен, в том числе вы – современное подобие античного героя. Тот, кто совершает подвиги, о которых мечтает народ. Вы слушаете меня?

– Да, слушаю. О’кей насчет подвигов, но если я буду знать, что я современный Улисс, чем это мне поможет?

– Потерпите; нужно сформулировать понятия. Улисс сложный персонаж. Гораздо более сложный, чем о нем говорят согласно традиции. Вы это поймете.

– Желаю понять.

– Вы собираетесь перейти в другой клуб?

– Не знаю.

– Я слышал вас по радио. Ваш голос очень хорошо воспринимается.

– Скажите это моему президенту.

– Я полагаю, у вас с ним напряженные отношения.

– Это самое меньшее, что можно сказать.

– Вы желаете покинуть Францию?

– Возможно.

– Я не журналист. Вы можете говорить.

– Я немного недоверчив. Поставьте себя на мое место.

– Профессиональная тайна, Энтони, профессиональная тайна.

Если говорить честно, в нашем сотрудничестве было больше любопытства, чем осознанной необходимости. Со мной говорил по телефону человек, который был в центре внимания всех французских масс-медиа, и он был в одном шаге от того, чтобы сказать мне, где он будет играть в следующем сезоне. Это же была бы сенсация! Если он не станет следовать моим советам насчет чтения и ему придет в голову не слишком вежливо отблагодарить меня за советы, у меня будет прекрасный предлог, чтобы установить контакт с каким-нибудь информационным каналом. Заработать немного денег постыдным способом мне бы не повредило. Я стал бы кем-то вроде Артюра Рембо от библиотерапии, «плохим мальчиком». Я тоже, как Рембо, написал бы кому-нибудь из своих бывших учителей (но кому?), которого желал бы «ограбить как подлец», как он сказал в одном из своих «Писем ясновидца». К несчастью, мое желание взбунтоваться против моего статуса честного человека было сметено следующей фразой Полстры. Я никогда не мог устоять против комплиментов, а он сказал:

– Я знаю, Алекс, что вы настоящий профессионал. Моя жена обожает Испанию. Может быть, мы поедем туда.

– По крайней мере, вы поживете при хорошей погоде.

– Но сейчас она и в Париже неплохая.

– Это правда, но, боюсь, это не продлится долго. Во всяком случае, вернемся к нашему чтению. Вам нужно бы прочитать главу о жизни Одиссея у Цирцеи и у Калипсо.

– Я это сделаю.

– И может быть, еще стихотворение дю Белле «Блаженны те, кто как Улисс…».

– Пришлите мне эту информацию эсэмэской: мне нечем ее записать.

– Давайте встретимся через два дня.

– Вы ничего не скажете обо мне?

– А что я мог бы сказать? Что ваша жена любит Испанию?

– Вы меня поняли.

– Я могу сказать, что вам нравится «Одиссея»?

– Да, без проблем. Хотя – нет, не говорите обо мне. Если пресса узнает, что я прохожу терапию…

– Половина французов проходят какую-нибудь терапию.

– Но не говорят об этом.

– Это верно. Так через два дня, Энтони?

– В какое время?

– В семнадцать часов, в моем кабинете.

– Значит, у вас, это мне не подходит.

– Сделайте усилие, это крайне важно. От этого зависит успех нашего сотрудничества.

– Отлично, я приду.

– И продолжайте читать. Я хотел бы поговорить с вами об эпизоде с сиренами.

Полстра закончил связь. Я не знал, услышал ли он конец моей фразы.

Возле кассы моя соседка стояла впереди меня. Банка варенья. Литр молока. Порция салата на одного человека. Два ломтя ветчины. Один рубленый бифштекс. Одиночество преследует одиноких людей даже в супермаркете. Глядя на ковер, двигавшийся под нашими ногами, я понимал тех, кто толкал перед собой тележку. У них семьи, они набрали для семьи много йогуртов. Целые слои продуктов. Продукты яркие. Для одиноких есть продукты в более тусклых упаковках: у одинокого дома нет других людей, которых товар должен прельстить.

Я набрал продукты – шесть литров молока, пирожки, слишком сладкие напитки, полуфабрикаты из рыбы в сухарях и множество всего, что попало под руку. Лишь бы было много. Кассир понимающе улыбнулся мне, словно хотел сказать: «Да, если у человека есть семья, покупки – непростое дело». Он не знал, что я живу один. Хотя я уже не так одинок: мне нужно будет распаковать и расставить по местам все эти продукты.

Укладывая все это продовольствие в свою тележку, я снова подумал о Полстре. Он сумел начать сеанс библиотерапии посреди супермаркета. Когда мне задают вопросы о книгах, мне безумно тяжело не ответить.

Немного высоты