Короткий роман накануне дефолта

направился к входу в гостиницу, испуская при этом самодовольное величие.

Строй сразу же смешался и превратился в дружно семенящую за ним свиту, каждый член которой так и норовил подпрыгнуть повыше и заглянуть хотя

бы сбоку в начальственное лицо. Со стороны всё это выглядело комично и

забавно, но всё-таки вполне помпезно, чтобы тянуть на эпическую сцену

«Барин приехали!»

На левом лацкане пиджака проходящего мимо барина Аникин успел

рассмотреть значок члена Совета Федерации и тут же вспомнил: «Да это же

Алексей Всеволодович Дымов! Губернатор, которого Сергей Спиридонович

Крытов собирается подвинуть с регионального трона в декабре следующего

года методом демократических выборов. Да-да-да, сегодня в утренних

новостях передавали… Это, кажется, было какое-то интервью с ним… То-то

мне почудилось, что я его где-то видел совсем недавно. О чём же он там

говорил? Вот чёрт, забыл! Ах да! Что-то о необходимости инвестиций в

производственную сферу в противовес купи-продай. Да-да, так и выразился:

“Купи-продай”. Точно, он говорил, что собирается построить у себя в

области новый нефтеперерабатывающий завод. Завод, который будет

производить продукцию по европейским стандартам, - опознанный же

губернатор с облаком приспешников своих, пока длились припоминания

выпуска новостей, скрылся в здании; Аникин же, очнувшись, продолжил

движение к метро: – Вот был бы я наивным, то и подумал бы, наверняка, что

Базилевс слуга двух господ, которые сцепятся между собой на выборах, но я

же не могу позволить себе такой роскоши. Да и Базилевс явно не тянет на

столь изощрённое коварство. Так что я лучше просто запомню эту героико-

бытовую столичную сценку, а думать вообще не буду. Ох уж эти милые

моему сердцу московские пробки! И чего только благодаря им ни увидишь и

ни узнаешь!»

VI

Конец весны 1998 года. Вход в метро – бульвар цветущий.

Выставленные на продажу пучки разнообразной зелени, редиски, молодой

моркови и свёклы, легкомысленные букетики ромашек и ландышей, солидные букеты иностранных хризантем и роз, развесёлые кусты черёмухи

и сирени с обеих сторон тротуара начинались метров за двадцать до спуска

под землю и затем тянулись вдоль всей лестницы. А посреди этого

развёрнутого сытыми и довольными торговками бульвара между потоками

прохожих деловито расхаживал крошечный, не более восьмидесяти

сантиметров росту, чёрненький кудрявый мальчонка и на таком же

крошечном, как и он сам, баянчике наигрывал простенькую, но очень

приятную молдаванскую мелодию. Он вышагивал в такт своей музыке, потешно переваливаясь с ножки на ножку, и уморительно, как настоящий

деревенский гармонист на вечёрке, подмигивал всем, кто останавливал на

нём взгляд. Монеты и купюры сыпались в банку, привинченную к баянчику, почти непрерывно.

В подземном переходе бульвар цветущий заканчивался, и до стеклянных

дверей метрополитена тянулась галерея преуспевающих, судя по их

беспечному и весёлому виду, ремесленников и уличных художников. В

центре этой импровизированной галереи трио из двух парней в очках и

миловидной зеленоглазой девушки со стекающими чуть ли не до талии

рыжими волосами, исполняло на скрипках и альте «Времена года» Вивальди.

Лежащий перед музыкантами раскрытый футляр альта был почти доверху

наполнен мятыми купюрами различного достоинства и происхождения.

Чуть дальше, там, где уже угасали звуки, виртуозно извлекаемые

смычками, профессиональное контральто без аккомпанемента выдавало «А

напоследок я скажу». Контральто принадлежало полной белокурой даме в

чёрном, с золотистыми блёстками, концертном платье. Говорят, в ту весну

оперные певцы из провинции за день зарабатывали в московском метро в два

раза больше своего месячного жалованья в театре.

За всем этим благополучно устроившимся в подземелье творчеством –

кассы. Два рубля, полупрозрачный зеленоватый пластиковый жетон, турникет и, наконец, наверно, самое интересное место в метро – эскалатор.

Лица,

лица,

лица.

Парад

лиц,

проплывающих мимо десятками, сотнями, будто кто-то специально решил

показать вам человеческие лица.

Интересны ли лица людей?

- Конечно! В каждом лице – Вселенная! – воскликнет восторженный

романтик.

- Ничего интересного! Они же все похожи друг на друга, как рубашки в

колоде! – усмехнётся циник.

- Всё зависит от Вашего настроения, - ответит склонный к

объективности реалист.

Кем Вы были в ту весну? Тем, другим или третьим? Или Вы были

настолько беззаботны, что теперь и не вспомните?

Что?!

Эскалатор уж больно короткий на «Китай-городе» со стороны Варварки?

ной.

аль-

ради-

ской

Таган-

на

ный

длин-

он

то

За-

А на площади Таганской всё стояло: дома, деревья в сквере посреди неё, столбы, рекламные щиты, автомобили и выхлопные газы от земли до неба.