Короткий роман накануне дефолта

Впрочем, нет, не всё – между этими неподвижными предметами текли и

текли, сливаясь, расходясь и вновь сливаясь, и вновь расходясь, разнокалиберные струи прохожих: москвичей и гостей столицы. И если

кому-то не хотелось быть каплей в этих ручейках и потоках или шагать по

длинному безликому подземелью, то он выходил из метро сразу

на улицу Большие Каменщики.

Выход этот печально знаменит тем, что около него был убит сержант

милиции, память о котором увековечила в одном из своих многочисленных

романов известная детективная писательница. Зато он даёт возможность

миновать Таганскую площадь переулком Маяковского, если, конечно, вашей

целью является пересечение Товарищеского и Большого Факельного

переулков.

Узбекский ресторан «Бахор», который как раз и располагался на

вышеупомянутом перекрестке, встретил Аникина небольшим пустым залом

и скучающей без дела официанткой. Она будто ждала его и, не спрашивая ни

о чём, сразу предложила пройти в кабинет.

Это была квадратная комната без окон. В центре её стоял низкий

широкий стол, окружённый чуть возвышавшимися над ним мягкими

диванами, заваленными подушками с яркой восточной вышивкой. Выглядело

всё простовато и по-домашнему: если забыть об отсутствии окон, то, наверное, так выглядят все столовые в среднеазиатских домах. Аникин

попросил принести ему зелёного чая, снял пиджак, туфли и, ослабив галстук, утонул в подушках.

Перенестись в течение нескольких секунд с шумных и многолюдных

московских улиц в изолированную от внешнего мира комнату, где на столе

стоят расписанные в восточном стиле чайник и пиала, – испытание для

крепкой психики. Адекватность восприятия реальности нарушается

мгновенно, и причудливые фантазии начинают наполнять сознание, вызывая

из его потаённых углов потребности, о существовании которых в себе

человек ранее никогда даже и не подозревал. Но… танец живота в ту весну

не был в моде в Москве и его тогда ещё не подавали к столу, поэтому, сделав

несколько глотков чая, Илья Иванович улёгся поудобнее и закрыл глаза.

Стоило ему расслабиться и войти в состояние, близкое к трансу, как

фантазии сразу же развеялись, а вызванные ими потребности утонули в

подсознании до лучших времён. Сначала он контролировал свой сон, лениво

наблюдая за тем, как угасают в теле вибрации и как с их успокоением

затихают и исчезают следы звуков, наполнявших сознание, а вслед за

исчезновением звуков рассеиваются уже и миражи зрения. И вот время в нём

остановилось, и всё, что было внутри, превратилось в тихое-тихое

необъятное пространство, подобное тому, какое Вы можете найти в морской

глубине, если отважитесь в неё погрузиться. С этого мгновения он пропал

сам для себя.

Куда исчезают люди, когда гаснет их сознание, какие миры они

посещают, что происходит там с ними? Как такое возможно, что человек

может пропадать сам для себя и вновь возникать? Множество сентенций уже

существует по этому поводу, однако новые и новые объяснения, одно

мудрёнее другого, рождаются и удивляют вопрошающих своей

оригинальностью. Но почему-то, несмотря на плодящиеся и плодящиеся

изречения, всё те же вопросы по-прежнему остаются и задаются вновь. А

может быть, они неправильно были поставлены, эти вопросы? А если так, тогда что есть уже данные ответы на них? Недаром существует мнение, что

правильно поставленный вопрос рождает не ответ, а совершенно новый

вопрос, об ответах же при этом даже как-то и не вспоминается.

Аникин спал, провалившись в какое-то неведомое измерение, где нет

данности себя себе, где нет никакой реальности, где нет снов и иллюзий, где

нет ничего, но откуда почему-то возвращаются с ощущением либо

пережитого блаженства и безмятежности, либо страха и тревоги. Он спал, пока не услышал голос Севы, мягкий и по-доброму насмешливый:

- О, мой султан! О, разреши же, мой господин, мне, недостойному, видеть тебя, нарушить твой царственный покой!

- Слушай, военный, и откуда ты только такие слова знаешь? – сладко

потянулся Аникин. – Лучше ответь мне, недостойный, который сейчас час?

- Половина шестого, самое время организовывать достархан, мой

повелитель, - продолжал Сева в том же духе.

- Можете приступать, мой визирь, а я пока схожу к фонтану и совершу

омовение, - важно, но благодушно пробурчал Аникин, натягивая туфли.

Когда он возвращался из туалета, навстречу ему из кабинета выскочила

хихикающая официантка.

- Всё девушек веселишь? Ну что, брат, поговорим о бренном? Так что

это за история, в которую ты меня втянул давеча? – спросил султан своего

визиря, снова устраиваясь среди подушек.

Но визирь с озабоченным видом задал свой вопрос: