Короткое падение

– Ну, вам, мужчинам, лучше знать. Спасибо, конечно… Господи, Гибсон! Нет, ну надо же! Сколько прошло времени! – Она замолчала. – Наверное, я все-таки допустила ошибку…

– Нет, – произнес Вон со страстью, которая удивила его самого. – Я был сущим дерьмом, тетя.

– Ты был ребенком, – поправила она его. – А я – взрослой. Мне следовало вести себя иначе.

– Прости, – сказал он.

Тетя накрыла его руку своими руками.

– Я так рада, что ты позвонил…

– И я тоже.

– Господи, да что это мы? – вдруг спохватилась она. – Ты надолго приехал сюда? Билл хотел с тобой повидаться.

Гибсон ответил, что уезжает сегодня вечером. На лице Миранды отразилось разочарование, и он пообещал, что, как только у него будет время, он обязательно навестит их.

– У меня есть дочь.

Он сказал Миранде об Элли и о Николь. Тетя задавала вопросы, и Гибсон рассказывал ей о своей жизни как мог, пытаясь сохранять этот рассказ оптимистичным. Он был удивлен тем, сколько же все-таки хорошего произошло в его жизни, и тем, как это здорово, когда рядом есть человек, который готов это слушать.

– Надеюсь познакомиться с ней как-нибудь, – сказала Миранда.

Он пообещал, что скоро привезет дочь к ней в Шарлоттс-вилль. Это вызвало еще одну порцию слез и причитаний. Потом она улыбнулась сквозь слезы.

– Билл говорит, что я плачу, если меняется ветер. Наверное, так и есть… О! У меня есть то, о чем ты просил. Я уже почти забыла, почему я здесь. Какая глупышка! Я нашла ее.

Она покопалась в сумочке, вытащила небольшую мраморную статуэтку Джеймса Мэдисона и поставила на столик между ними. Отец купил ее на уличной распродаже еще в бытность студентом университета. Дюк называл это своей первой «важной покупкой», и этот бюст занимал почетное место на его столе вплоть до дня его смерти.

Они поговорили еще несколько минут, и Миранда все время улыбалась. Когда он проводил ее, они снова обнялись.

– А ты ведь выглядишь почти так же, как он. Ты знаешь об этом? Особенно глаза. – Ее пальцы очертили в воздухе линии его лица. – Просто копия, один в один.

За столиком Гибсона ждала еда. Он отодвинул тарелку и взял статуэтку в руку, мысленно прикидывая ее вес. Перевернув, поискал углубление в основании. Большим пальцем нащупал его и освободил лепесток, скрывающий крохотную полость. Первоначально предназначенная для хранения важных заметок, эта дырочка была вполне достаточной для флешки. Однако он все равно был немного удивлен, когда флешка упала в его ладонь…

Дюк Вон вел дневник еще со студенческих времен. Как человек, который всегда верил в судьбу, он утверждал, что со временем это поможет ему написать мемуары. Хотя Дюк часто говорил о нем, никто ни разу не прочитал в нем ни слова, поэтому «дневник» Вона-старшего стал чем-то вроде семейной легенды.

Гибсон миллион раз видел, как отец сохраняет данные на компьютере и на флешке, а потом прячет карту памяти в мраморной статуэтке. После его ареста ФБР изъяло отцовский персональный компьютер. На его жестком диске содержалось достаточно улик, способных разрушить репутацию Дюка. Компьютер так и не вернули, и, скорее всего, эта флешка была последней копией записей, которые вел Дюк Вон.

Гибсон вставил ее в свой ноутбук.

На экране появилась единственная папка с надписью: «Личное». Выскочило окошко, предлагающее ввести пароль. Когда Гибсон начал интересоваться компьютерами и шифрованием, то первой «жертвой» стал отец. Это был первый пароль, который он взломал. Его первое преступление. Вторым стало превышение скорости, за которое его, тогда еще ребенка, остановила полиция.

Гибсон ввел нужный пароль, и окошко исчезло.

В папке оказалось более тридцати файлов, и каждый именовался годом, в котором он был создан. Самые ранние файлы относились к эпохе конца семидесятых. В целом же эти записи охватывали жизнь Дюка Вона в бытность студентом, становление его политической карьеры и череду событий вплоть до его «самоубийства». Всего более двух миллионов слов. Некоторые записи были невероятно короткими, вроде такой: «7 октября 1987 года. Терпеть не могу агитировать избирателей. Ненавижу это». Эта заметка была сделана во время одной из предвыборных кампаний. Другие были намного более серьезными и насчитывали много страниц. Записи становились более проницательными и отчетливыми. Отец писал о стычках с важными партийными шишками, о проводимых в штате законах. Было множество заметок о совещаниях и целые философские размышления о политике.

Гибсон запустил программу сканирования всех документов по ключевым словам. Он ввел слово «бейсбол» и ждал, пока компьютер проверит все отцовские записи и отыщет все те, в которых встречается это слово. Результатом стало около двух тысяч совпадений. Гибсон нахмурился и добавил к поиску слова «Сюзанна» и «Гибсон». Программа снова сделала свою работу и через некоторое время просигналила о ее окончании. На этот раз было найдено одно-единственное совпадение.