Короткое счастье на всю жизнь

Во всем великолепном разнообразии моих героинь появлялась я перед Володей, часто сбегающим с лекций, чтобы хоть на минуту заглянуть к нам. Ужасно забавно было видеть его глаза, полные муки, когда он встречал меня унтершей; лицо его вытягивалось, бледнело, и если он не говорил: «Чур, меня!» — то только от онемения. И какая восхищенная улыбка сияла, когда я проскальзывала в черно-зеленой роскоши Белины, шелестя длинным шлейфом и блистая декольте.

Мы с Володей в Сокольниках на Американской выставке. 1957 год.

А у Володи второй курс. У них отрывки из пьес. Это совсем не то, что этюды на первом. В этюдах действующее лицо — сам студент. Он сочиняет различные обстоятельства, жизненные ситуации, но остается самим собой. На втором же курсе совершается переход от своего «я» к художественному образу. Как правило, мастера брали отрывки из классиков, работали со студентами не только педагоги, но и замечательные, великие актеры МХАТа. Я не помню, что делал Володя. Мне преступно было не до того. Важно, что он рядом, важно, что с ним солнечно, и появляется такое ощущение, будто исчезает земное притяжение — стоит подпрыгнуть, и взлетишь.

В обеденный перерыв мы часто бежали на Большой Каретный. В двух крошечных тесных комнатках дома 15 жили Евгения Степановна с Семеном Владимировичем. Пианино, горка черного важного дерева, полная чудесных чашечек — хрупких, изысканных, нежных, сияющих позолотой, — хрустальных вазочек и рюмочек, и дразнящий запах дорогих духов с примесью чарующей прелести армянской кухни.

Яркая, большеглазая, сияющая Евгения Степановна спешила накормить нас, на уход давала денежку, и мы убегали в свою студенческую жизнь. Если дома был Семен Владимирович, он усаживался напротив и подробнейше, с пристрастием расспрашивал о студии, друзьях, доме…

Евгения Степановна была второй женой Семена Владимировича и второй мамой для Володи. После войны Семен Владимирович служил в Германии, и Нина Максимовна отпустила маленького Володю с отцом и Евгенией Степановной. Я не могла понять тогда да и теперь не понимаю, как можно отдать ребенка незнакомой женщине на несколько лет, даже с родным отцом!

Володя любил мать бережной, охранной любовью, но и к Евгении Степановне прикипел сердцем. Она стала для Володи сокровенным человеком, надежным любящим другом, которому он мог довериться в трудную минуту и всегда находил поддержку.

Володя ласково звал ее «тетей Женечкой», торопливо проглатывая «тетя». Мне кажется, что ко всем близким женщинам он относился по-мужски, с вечной потребностью защитить. Племянница Евгении Степановны Лида, с которой Володя жил на Большом Каретном после возвращения из Германии (отец тогда служил в Киеве), превратилась в Лидика, мама Евгении Степановны, легкая, как высохшая веточка, с огромными ласкающими глазами, стала «бабилечкой». Нину Максимовну всегда называл «мамулечкой», а меня — Изулей, впрочем, так меня называл весь курс.

К мужчинам: отцу, его брату Алексею Владимировичу, их фронтовым друзьям — он относился как к героям — торжественно-восхищенно. Они величались строго по-мужски. Вот только муж Лидика и близкий друг Семена Владимировича Левушка, при всем почтении, оставался Левушкой, то ли из-за приветливой мягкости характера, то ли из-за лучистых теплых глаз, внимательных и доброжелательных.

Совершенно отдельно, почти недосягаемо, с уважением невероятным относились к деду, отцу Семена Владимировича, Володиному тезке Владимиру Семеновичу. У него было четыре высших образования и четыре жены. Последняя, с царственным именем Тамара, моложе его на сорок лет, что вызывало тревожный восторг и удивление. Однажды я увидела ее мельком, когда она приходила к Нине Максимовне на 1-ю Мещанскую. В прихожей задержались нездешние духи, мерцание меха и звонкая зрелая молодость. А дед сначала был на фотографии: длинный плащ, шляпа, узкое лицо, фигура вытянутая, взгляд внушительный; и еще — дед и два очаровательных пышноголовых мальчика.

Сцена из спектакля «Мнимый больной». Юрочка Ершов, Дима Либуркин и я в роскошном платье. 1958 год.

Когда Алеша и Семен были подростками, Ирина Александровна, бывшая уже в разводе с дедом, отправила их под отцовский надзор.

Потом был торжественный семейный поход к деду на день рождения. Семен Владимирович, Евгения Степановна, Володя и я. У подъезда встретились с младшим Владимиром, сыном деда и Тамары, лет четырнадцати, бойким и совсем не торжественным.

В квартире мчались бронзовые кони, бронзовый Иван Грозный хмуро сидел на бронзовом троне, и сам дед казался века ушедшего. Говорили, что, когда они встретились с Тамарой, Владимир Семенович был еще очень импозантен и привлекателен. Теперь это был старый, усталый, снедаемый ревностью человек.